Чужая война. Книга третья - Вера Петрук

– Возможно, человек, которого ты полюбила, вовсе не знал солукрая? – предположил Регарди. – Может, он просто хотел завоевать твою любовь?

Слова Цибеллы напомнили ему тот памятный вечер после Боев Салаграна, когда он согласился стать халруджи. «Солукрай был обречен на поражение, потому что люди к нему не готовы, – сказал тогда учитель. – Для большинства он так и остался упражнениями без смысла». Когда Регарди спросил, зачем иман обучил его солукраю, нарушив законы серкетов, учитель ответил: «Я не учил. Солукрай уже был в тебе. Я просто помог вспомнить». Был ли солукрай, который Арлинг получил от имана истинным или искаженным подобием оригинала, Регарди не знал, да и не стремился узнать. После того, что случилось в руинах храма Бхудке, он был согласен, что солукрай – ложный или настоящий – стоило предать забвению.

– Нет, он не лгал мне, – помолчав, ответила Цибелла. – Многие в Пустоши изучали солукрай, но у него он был истинным. Сейчас объясню. К примеру, взять твою рану, которая оставит тебя хромым на всю жизнь. Если бы ты знал настоящий солукрай, то она зажила бы без следов за пару дней. Помнишь Цикл о Семи Сферах, которому обучают в Пустоши тех, кто прошел Испытание Смерти? Там еще такие слова: «Солнечный свет укрепляет сердце, темнота усиливает чувства, ветер увеличивает силу, дождь очищает, холод укрепляет волю…» и так далее. Так вот, то, чему обучали нас – лишь подобие настоящего Цикла из настоящего солукрая. Как-то на учителя напали. У него было много врагов, и он всегда был настороже, но в тот раз они застали его врасплох. Он отбился, но получил серьезную рану. Мышца икры была почти полностью срезана, там даже пришивать было нечего. И тогда он показал мне чудо – истинный Цикл о Семи Сферах, который заживил рану за какие-то три дня. А ведь мы считали Цикл лишь красивым стихом да сложным упражнением для ног. Если бы ты знал настоящий Цикл о Семи Сферах, то моя помощь тебе была бы не нужна. Теперь ты понимаешь, почему я ушла от серкетов? В лице моего учителя они стали предателями. Они присвоили себе то, что предназначалось для всех людей. То, что могло помочь нам сделать огромный шаг вперед. Я не радею за человечество, я жалею себя. Если бы он обучил меня солукраю, все было бы иначе.

Женщина вздохнула. И хотя Арлингу очень сильно хотелось спросить, почему Цибелла решила провести остаток дней среди кочевников, он сдержал любопытство. Слишком тяжелый вздох получился у бывшей Скользящей.

– Теперь твоя очередь, – произнесла она. – Почему ты покинул Пустошь?

«Настало время расплаты», – с досадой подумал халруджи, но постарался ответить искренне. Лгать Цибелле не хотелось.

– Тоже из-за предательства, – осторожно ответил он. – Я, как и ты, полюбил одного человека. Но в моем случае предал не он, а я.

– Продолжай.

Глупо было надеяться, что Цибеллу удовлетворят общие фразы, поэтому пришлось отвечать:

– Думаю, ты слышала о Боях Салаграна. Так вот я принял в них участие, несмотря на запрет учителя. Предал его доверие.

– Но ты выжил.

– Я дошел до третьего круга, где попал в ловушку. Меня должно было перемолоть камнями, но я выбрался и убежал с боев, чтобы больше никогда не вспоминать о них.

– Счастливчик, – кивнула ему Цибелла. Похоже, ложь Регарди пришлась ей по душе. – Мой сын тоже дрался на третьем круге.

Услышав печаль в голосе женщины, Арлинг пожалел, что затронул эту тему. Сын Цибеллы наверняка погиб, потому что в Боях Салаграна оставался только один победитель.

«Умерь свое любопытство», – велел себе Регарди и попробовал сменить тему, но ушел недалеко:

– А ты знаешь, что стало с тем человеком, который владел истинным солукраем? С тем, кто тебя предал?

– Кое-что мне рассказывали, – снова вздохнула Цибелла. – Говорили, что он тоже ушел из Пустоши, поссорившись с настоятелем. Это неудивительно. У него был скверный характер. Слышала, что он осел где-то в южных городах кучеяров и занялся торговлей. Я за ним не следила. Пути безумца меня не интересуют. Воспоминания – это хорошо, но давай лучше спать, завтра тяжелый переход. Спи спокойно, «предатель».

– И тебе хороших снов, «преданная», – ответил ей Арлинг и захромал к повозке. За разговором время пролетело незаметно. Другие керхи уже давно закончили собирать заразиху и растянулись на одеялах вокруг костра. Все набирались сил перед последним переходом до Большой Стоянки.

Но Арлинг не мог заснуть еще долго. Ему вспоминался рассказ Цибеллы. Загадочный серкет, который отказался обучать ее солукраю, показался знакомым. Иман рассказывал, что только Воины Нехебкая знали солукрай, а им было запрещено вступать в связь с женщиной. Значит, серкет предал не только ее, но и орден. Не удивительно, что ему пришлось уйти из Пустоши. Скользящие не терпели измены, и, скорее всего, собирались убить обоих. Возможно, Цибелла не была до конца откровенной. Возможно, эти двое еще любили друг друга, но вынуждены были скрываться, чтобы не привлечь внимания серкетов.

А еще Арлинг думал о Цикле Семи Сфер. Он не проходил Испытание Смертью, но иман, конечно, рассказывал о нем. Регарди потратил не один месяц, чтобы выучить эти «красивые слова и сложные упражнения для ног», как выразилась Цибелла. Учитель относился к его обучению серьезно, и Арлинг до сих пор помнил каждое слово и движение. Он мысленно повторил их несколько раз, но ничего чудодейственного в них не почувствовал.

И хотя искра доверия, вспыхнувшая между ним и Цибеллой, стала ярче, они стояли на разных берегах пропасти. Она ушла от серкетов, но сохранила веру в их магию. Арлинг ушел от имана, но, получив от него знания Скользящих, не сумел поверить в их силу.

– Только красивые слова, – прошептал он, как всегда выбирая тот путь, где надежды не было.

День, когда они прибыли к большой стоянке керхов, Арлинг запомнил хорошо. И хотя он ничем не отличался от предыдущих – такой же жаркий, ясный и пыльный – Регарди всем телом чувствовал его непохожесть на остальные. Наконец, что-то изменится в монотонной череде кочевых будней.

Благодаря стараниям Цибеллы рана на ноге затянулась, но чувствовать себя лучше Арлинг не стал. При движении ногу пронзала боль, не замечать которую было трудно. Он по-прежнему ехал в повозке, хотя иногда заставлял себя идти, держась за узду верблюда Аршака. Регарди давно понял, что нравился молодому керху. Сын вождя даже выбирал для него самые сочные куски из котла и старался перевязать ему ногу, опередив Цибеллу. Арлинг не знал, чем заслужил такую симпатию, но чувствовал себя неловко. Он не привык, чтобы за ним ухаживали. Годы юности, когда сын Канцлера пользовался чужими услугами, даже не думая об этом, остались в прошлом. То был совсем другой человек.

За те дни, что халруджи провел с керхами в пустыне, он узнал о них больше, чем на уроках в Школе Белого Петуха. Аршак рассказывал ему все – от мифов до обычаев, словно старался пробудить в нем память керха-героя, который по неизвестной причине решил вселиться в драгана.