Гонки на выживание - Хилари Норман

– Боже упаси! Ты что, хочешь поджечь запал, чтобы мы взлетели на воздух? Представляешь, он и так уже к тебе ревнует!

– Ты шутишь, – усмехнулся Салко.

– Если бы! Мы с тобой провели много часов вместе, пока он болел, и Андреас напридумывал невесть чего. На самом деле он в это не верит, но ему нравится бросать мне такие обвинения, когда разговор заходит в тупик.

– Я понятия не имел, – присвистнул Салко. – Значит, ты осталась совсем одна, и тебе не на кого опереться… Мне очень жаль, Али. Ты, видимо, права, надо дать ему время успокоиться, а уж потом попытаться еще раз.

– А если у меня ничего не выйдет?

Он не стал лгать.

– В таком случае тебе просто придется отказаться от мечты о материнстве и научиться с этим жить. Ты сильная женщина. И работа у тебя творческая, это должно помочь. Старайся работать больше. – Салко ласково улыбнулся. – Кто знает, может, он еще передумает?

В течение пяти месяцев Александра работала как одержимая, выплескивая на холст все, что скопилось на сердце, но желание иметь ребенка глубоко засело у нее внутри, неумолимое и пугающе сильное, пронизывающее тело и душу подобно неизлечимому вирусу. Всего раз за это время она попыталась вновь заговорить об усыновлении, однако добилась лишь того, что Андреас на неделю перестал с ней разговаривать.

Но однажды утром в начале июня, составляя на кухне список покупок и слушая радио, она случайно услыхала слова, изменившие всю ее жизнь.

– Иногда, – сказал мужской голос, – чтобы сделать ребенка, требуются трое.

Александра прислушалась. Это была программа для бездетных пар. В ней, в частности, рассказали об ИДО – искусственном донорском оплодотворении.

Александра выключила радио и позвонила на работу Теодору Салко.

– Тео, мне нужна твоя помощь. Ты не мог бы приехать?

– Неприятности? – встревожился Салко.

– Нет, ничего подобного. Но мне нужен твой мудрый совет.

– У меня сегодня утром еще два пациента, Али, но я могу приехать в обеденный перерыв, если ты сделаешь мне бутерброд.

– Сейчас пойду в магазин, – засмеялась она, – куплю все, что нужно, и устрою тебе чемпионский завтрак. Увидимся позже. Спасибо тебе.

– По правде говоря, – сказал Салко два часа спустя, наполовину прикончив свой чемпионский завтрак, – мне кажется, ты сошла с ума.

– Почему? – спросила Александра.

– Сама знаешь почему, Али. С твоим-то мужем? Если ему противна мысль об усыновлении, хотя оно считается естественным и общепринятым актом милосердия… – Он взял салфетку и вытер рот, глядя на нее сквозь очки. – Я хочу сказать, Али, что усыновление – это не одолжение, которое кто-то делает кому-то. Усыновление становится счастьем для всех заинтересованных сторон. Вот почему я думал, что у тебя все-таки есть отдаленный шанс убедить Андреаса пойти на этот шаг. У тебя появился бы ребенок, у него – возможность поиграть в итальянского папочку, а какой-то обездоленный малыш обрел бы прекрасный дом. Раз уж Андреасу такой вариант не по нутру, – и не думай, я его не осуждаю, многим мужчинам эта мысль невыносима, – было бы безумием даже заикаться об ИДО. – Он покачал головой. – Мне очень жаль, Али, но дело обстоит именно так.

– Тео, а что ты сам думаешь об ИДО?

– Как врач или как мужчина? – нахмурился Салко.

– И то, и другое.

– Помни, я ортопед, Али, а не гинеколог. – Он задумчиво вытянул губы трубочкой. – Ладно. С профессиональной точки зрения, я с большой охотой объявил бы ИДО правонарушением, заслуживающим тюремного срока, если только речь не идет о сперме мужа, вводимой искусственным путем, когда у жены…

– Я все об этом знаю. Дальше.

– Это минное поле, Али. И в моральном и в юридическом плане. – Тео зябко передернул плечами. – Генная инженерия – страшное дело… От одной этой мысли кровь в жилах стынет, не то что сперма!

– Но ведь есть и хорошая сторона?

– Конечно, есть. Блестящее достижение, позволяющее верной жене бесплодного мужа родить ребенка естественным путем.

– Вот видишь! – возбужденно воскликнула Александра. – Если бы мы убедили Андреаса хотя бы подумать об этом…

– Погоди, не торопись! Насчет «мы» можешь сразу забыть, Али. Действуй сама. Минуту назад ты спросила, что я об этом думаю как мужчина. Что ж, я тебе отвечу. Я думаю, это одно из самых эгоистичных изобретений последнего времени. Полагаю, его можно применять с успехом, но только в тех семьях, где муж – человек с непробиваемым самомнением, либо в тех, где он твердо вознамерился стать святым.

– Ты кое-что забываешь! – сказала она, не в силах скрыть разочарование. – Ты не женат, Тео. Я думаю, ты понятия не имеешь о супружеской любви. Мы с Андреасом через многое прошли вместе. Когда он погрузился в эту ужасную черную депрессию, я все время была рядом…

– Хочешь медаль? Звезду на погоны? Думаешь, он перед тобой в долгу?

– Конечно, нет! – сердито воскликнула Александра. – Но я говорю о любви. О том, что объединяет людей, о том, что они дают друг другу, о том, чем делятся… Я прекрасно понимаю, что поначалу Андреас будет против.

– Извини, Али, но ты слишком оптимистична. Сказать, что он будет против, значит ничего не сказать.

– Но если я буду с ним спорить, если заставлю его прислушаться, уговорю сходить со мной к консультанту… Я же не буду требовать с него обещаний, Тео…

– Да уж надеюсь, что не будешь! – сказал Салко, но тут же растерянно замолчал, когда она закрыла лицо руками и разрыдалась. – Господи, Али, прости меня! Я сказал, не подумав… Прости меня, милая, прошу тебя.

Александра продолжала плакать. Он подошел к ней, обнял, тихо приговаривая:

– Вот так, все хорошо, тебе надо выплакаться. Это самое разумное, что ты сделала с тех пор, как я здесь.

Она прижалась лицом к его груди, и Тео почувствовал, как ткань костюма увлажняется ее слезами. Безудержная дрожь сотрясала все ее тело.

– Если ты считаешь, что тебе удастся уговорить Андреаса, если твое желание иметь ребенка так велико, что ты решишь попытаться, чего бы это ни стоило, тогда, конечно, надо действовать.

Салко вытащил из кармана носовой платок и бережно вытер ее заплаканное лицо.

– Честное слово, я даже не представлял, что в тебе так силен материнский инстинкт, Али.

– Я сама этого не знала до недавних пор. Я была молода, и мне казалось, что нам надо подождать, – слезы вновь навернулись ей на глаза и повисли на ресницах. – Я думала, нам необходимо несколько лет провести вдвоем… что ребенок будет еще более желанным, если мы заведем его не сразу, а немного погодя… Я не знала…

Она выхватила платок из пальцев Тео и прижала его ко рту, пытаясь сдержать рыдания.