Французский орден особиста - Николай Николаевич Лузан

– Да я прекрасно понял, кто это такой! – перебил Алексея Загороднев, его лицо исказила болезненная гримаса, и он с возмущением в голосе произнес: – Кровавая белогвардейская сволочь – вот кто такой твой Николай Гуляев! В Гражданскую этот белопогонник воевал против нас! Я лично, и не понаслышке, знаю все его кровавые подвиги, совершенные в России. А мы сидим тут и слушаем его буржуйские песенки! Не дело это!

Рябов молчал, не зная, что ответить. Остальные растерянно переводили взгляды с Загороднева на Алексея. В комнате повисла угрожающая пауза.

Наконец Алексей, поиграв желваками, нарушил гнетущее молчание:

– Месье Загороднев, извините, а кто тогда, по-вашему, были Суворов и Кутузов?

– Ну… выдающиеся русские полководцы, – пожал плечами комиссар.

– Выдающиеся! К вашему сведению, мой дорогой друг, они, как и Гуляев, тоже служили в российской императорской армии.

– А ты, Алексей, Гуляева с ними не ровняй. Суворов и Кутузов не воевали против собственного народа, не вешали на фонарях пролетариев и крестьян. А этот кровавый гад воевал за белых против меня и моих боевых товарищей!

– А что, месье Загороднев, все ваши родственники воевали за красных? – задетый за живое, допытывался Алексей.

– Да, все! Никто не остался в стороне от революции и Гражданской войны! – отрезал комиссар.

– Ладно. Это прекрасно. Тогда скажите, за что вы и все ваши родственники воевали?

– Как за что? – Загороднев снисходительно посмотрел на Алексея. – За нашу советскую, народную власть!

– Воевали против угнетателей-буржуев, шоб не сидели на горбу нашего народа. За свободу и равенство, – присоединился к нему Петриченко.

– За свободу и равенство? Тогда скажите, почему расстреляли Бухарина, Рыкова, Зиновьева, Радека? За что Троцкого сначала выдворили за границу, а потом и убили?

– А… вот и проявилась твоя мелкобуржуазная сущность, Алексей! – торжествовал Загороднев. – Они, как и ты, скатились на буржуазные позиции и стали ярыми врагами советской власти.

– Они же все готовили заговор против линии товарища Сталина и против нашей партии! – вторил ему Петриченко.

– Выходит, если они выступили против этой линии, то они уже враги и их сразу надо расстреливать? А если она, эта линия, в чем-то была ошибочна? И где же тут свобода слова и народное равенство? – не сдавался Алексей.

– Что?! Что ты сказал?! Да за одно это у нас бы тебя поставили к стенке! – возмутился Загороднев.

– Вот и вся цена тогда вашей свободе и братству! – отрезал Алексей. – А где же тогда партийная дискуссия? Отстаивание мнений! Где свободный внутрипартийный диспут?

– Ты… ты это брось… – сказал Петриченко и покачал головой.

– Саныч, да что он такое несет? Он же… – обратился к Рябову Загороднев.

Разговор становился опасным. Чтобы погасить страсти, Рябов предложил:

– Давайте прекратим эту сложную политическую дискуссию и просто послушаем песню.

– Хорошо, Александр. Но сначала позволь задать еще один очень важный для меня вопрос, – попросил Алексей. Рябов кивнул, и Алексей пробежался взглядом по лицам. – Вот скажите мне, ради чего затевалась революция, ради чего были загублены миллионы русских жизней и судеб?

Вопрос надолго повис в воздухе. Первым нарушил молчание Петриченко:

– Ради построения коммунизма.

– И не только в СССР, а и во всем мире! – присоединился к нему Орлов.

– А когда разобьем фрицев, везде, куда придет Красная армия, там по нашему примеру трудовой народ начнет строить коммунизм. Пройдет время, и коммунизм должен победить во всем мире. И не будет никаких границ! – с жаром произнес Загороднев.

– И что, России тоже не будет? – допытывался Алексей.

– Вот чудак-человек! Во-первых, у нас не Россия, а СССР, а во-вторых, государство как таковое само отомрет. Мы создадим общество свободных и равных людей.

– Равных людей, говоришь? А как тогда быть с тем, что Александр – командир отряда, а ты его заместитель? И где тут равенство?

– Ну, это сейчас, на войне. И тут, можно сказать, армия. А когда…

– Все, ребята, хватит! Время покажет, кто из нас прав! – помрачнев, прервал дебаты Рябов и спросил у Алексея: – На третьей пластинке чьи песни?

– Александра Вертинского.

– Поставь, пожалуйста, а мы послушаем, – примирительно произнес Рябов.

Алексей сменил пластинку. Тишину робко нарушил нежный звук скрипки, затем вступила гитара. Когда закончился проигрыш, зазвучал голос Вертинского и с первых минут завладел сердцами слушателей. Они забыли про жаркий спор и отдались во власть песен. В них, казалось, страдала сама русская душа.

Когда зазвучала знаменитая «Молись, кунак», Рябов, затаив дыхание, внимал каждому слову. Песня заставила вспомнить дом, счастливую довоенную жизнь, но самое главное – она пробуждала надежду на скорое возвращение на родину. Те же чувства он видел на лицах товарищей. Орлов срывающимся голосом подпевал Вертинскому:

Молись, кунак, в стране чужой,

Молись, молись за край родной.

Молись за тех, кто сердцу мил,

Чтобы Господь их сохранил.

Пускай теперь мы лишены

Родной семьи, родной страны,

Но верим мы – настанет час,

И солнца луч блеснет для нас…

На глаза наворачивались слезы, и никто этих слез не стыдился. Собравшиеся в комнате мужчины многое в своей жизни повидали, прошли через чудовищные испытания и унижения концентрационных лагерей, но при этом остались людьми, а когда вырвались из ада, взялись за оружие и продолжили бороться с ненавистным врагом.

В тот вечер Вертинский объединил всех: коммунистов и комсомольцев, представителей русской военной аристократии, к которым относился Алексей, и потомков крепостных крестьян. Проникновенные песни обнажили душу. Душу русского человека, для которого слова «Жизнь – Родине! Честь – никому!» значат гораздо больше, чем должности, звания или богатство.

Пластинка закончилась, и разговор продолжился, но уже без горячности, а просто по душам. Алексей рассказал о том, что после нападения Гитлера на СССР многие эмигранты не раздумывая встали на путь борьбы с фашизмом. Например, генерал Деникин жестко осудил тех своих соотечественников, проживавших во Франции, которые пошли на сотрудничество с нацистами.

Но особенно Рябова и его товарищей потрясла история княгиня Веры Оболенской. По понятным причинам не питавшая любви к советской власти, в час испытания, когда коричневая чума стала грозить миру, она без колебаний вступила в активную борьбу с ней.

Она и ее муж, князь Николай Оболенский, после вторжения нацистов во Францию вошли в подпольную группу «Гражданская и военная организация», созданную Жаком Артюисом. Вера, или Вики, как ее звали близкие, вовлекла в эту группу многих своих друзей из числа эмигрантов. К 1942 году группа стала одной из самых крупных организаций французского Сопротивления и насчитывала уже тысячи членов. Алексей не мог знать этого, но незадолго до