Мареновая Роза - Стивен Кинг

— «Убей все мои завтра», эпизод семьдесят тр…

Рода положила ладонь ему на плечо и произнесла слова, откоторых живот Рози словно наполнился ледяной водой.

— Не стоит.

Режиссер повернулась к стеклянной кабинке, увиделапотрясенное лицо Рози и улыбнулась ей откровенно фальшивой улыбкой.

— Не волнуйтесь, Рози. Я просто объявляю обеденный перерывна полчаса раньше, вот и все. Выходите.

Рози поднялась со стула слишком быстро, ударившись бедром обугол стола (хороший синяк!) и едва не перевернув бутылку с водой. Она торопливовыскочила из кабинки.

Рода и Курт стояли у выхода, и на мгновение ей показалось —нет, она знала, — что они говорили о ней.

«Если ты действительно так считаешь, Рози, тебе следуетобратиться к врачу, — остудила ее пыл Практичность-Благоразумие. — Знаешь, ктому, который показывает чернильные кляксы и спрашивает, в каком возрасте тыотучилась ходить на горшок». В последнее время Рози редко обращала внимание навнутренний голос, однако в этот раз она ему по-настоящему обрадовалась.

— Я могу лучше, — заверила она Роду. — И буду читать лучшепосле обеда, честное слово. Вот увидите.

Так ли это? Она не знала, совершенно не знала. Все утро Розипровела в попытках проникнуться настроением книги, как получилось с «Сияющимлучом», но, увы, без толку. Она начинала погружаться в мир Альмы Сент-Джордж,которую преследовал сумасшедший обожатель Петерсон, но в эту секунду ее отвлекалголос из прошлого вечера: голос Анны, позвонившей, чтобы сообщить ей о смертибывшего мужа, человека, направившего Рози в «Дочери и сестры», или голос Биллас явственными растерянно-паническими нотками, спрашивающий, что с нейслучилось, или, хуже того, — ее собственный, приказывающий Биллу держаться отнее подальше. Просто держаться подальше. Курт похлопал ее по плечу.

— Вы сегодня не в голосе, — заметил он. — Бывает, волосы неложатся в прическу, случается, голос не звучит. Последнее хуже. Такое в нашейкамере аудио-пыток мы наблюдаем часто. Правда, Ро?

— Да уж нередко, — откликнулась Рода, однако в то же времяее глаза внимательно изучали лицо Рози, и та хорошо представляла себе, чтовидит Рода. Прошлой ночью ей удалось поспать два, от силы три часа, и она покачто не обзавелась набором всемогущей косметики, способной скрыть плачевныерезультаты.

«Все равно я не умею ей пользоваться», — подумала она.

Когда она училась в старшей школе, у нее было достаточнокосметики (по иронии судьбы, она тогда меньше всего в ней нуждалась), но с техпор, как вышла замуж за Нормана, Рози обходилась минимумом: чуточку пудры идве-три губные помады наиболее природных оттенков. «Если бы я хотел каждый деньвидеть перед собой рожу проститутки, — сказал ей однажды Норман, — я нашел бысебе жену на панели».

Она подумала, что Рода, наверное, внимательнее всеговглядывается в ее глаза: вспухшие веки, воспаленные, в красных прожилках белки,темные набрякшие мешки под глазами. Прошлым вечером, выключив свет, она вотчаянии проревела не меньше часа, но так и не доплакалась до сна — который втот момент стал бы настоящим благословением. В конце концов запас слезистощился, и она попросту лежала в темноте, гоня от себя мысли и все же думая,думая, думая. Когда наступила и медленно укатила в прошлое полночь, ее вдруг посетиласовершенно ужасная мысль: она решила, что допустила фатальный промах, позвонивБиллу, совершила ошибку, отказавшись от его утешений, — а также, возможно,защиты, — когда больше всего в них нуждалась.

«Защиты? Да не смешите меня! Я знаю, голубушка, он тебенравится, и в этом ничего плохого нет, но давай говорить откровенно: Норманпроглотит его, не поперхнувшись».

Правда, у нее нет возможности проверить, действительно лиНорман в городе — именно это снова и снова повторяла в телефонном разговореАнна. Питер Слоуик стал жертвой жестокого убийства, однако он помогал не толькоей, но и многим другим, и далеко не все его дела можно считать безобидными.Вполне вероятно, что он наступил на любимую мозоль совсем другому человеку…который и убил его. Однако Рози знала.

Ее сердце знало. Это Норман. И все же проходил час за часом,а голос сомнения продолжал нашептывать ей на ухо. Откуда ее сердце знает, чтоНорман убил Питера Слоуика? Или за уверенностью прячется та часть ее сознания,которую можно назвать совсем не Практичность и Благоразумие, а Страх иБеспомощность? Может, она ухватилась за звонок Анны как за повод придушитьзарождающуюся дружбу с Биллом, пока та не окрепла и не переросла в нечто иное?

Этого она не знала, зато прекрасно осознавала: каждый разпри мысли о том, что больше никогда его не увидит, сердце ее сжималось вмаленький несчастный комочек… и страх охватывал ее, словно она лишиласькакой-то жизненно важной своей части. Невероятно, чтобы за такое короткое времяодин человек вдруг стал настолько необходим другому, что не смог бысуществовать без него; но проходил час за часом, и подобная мысль уже неказалась ей такой невероятной.

Когда же она уснула перед самым рассветом, ей приснилось,что она снова едет с ним на мотоцикле; на ней маренового цвета хитон, онасжимает Билла обнаженными коленями. Когда будильник разбудил ее— слишком ранопосле того, как она провалилась в сон, — Рози тяжело дышала, все ееразгоряченное тело дрожало, как в лихорадке.

— Рози, с вами все в порядке? — нахмурилась Рода.

— Да, просто… — Она бросила косой взгляд на Куртиса, затемопять посмотрела на Роду. Пожав плечами, она приподняла уголки губ в жалкойулыбке. — Просто для меня сейчас не самое лучшее время месяца, понимаете…

— Угу, — закивала головой Рода с откровенным недоверием. —Ну что ж, тогда приглашаю вас в кафетерий. Утопим наши горести и печали всалаты и молочном коктейле с клубникой.

— Вот-вот, — поддакнул Курт. — Я угощаю.

В этот раз Рози улыбнулась чуть искреннее, но отрицательнопокачала головой.

— Я пас. Мне больше хочется прогуляться, подставить лицоветру. Чтобы он сдул с него немного пыли.

— Если вы не поедите, к трем часам потеряете сознание отистощения, — заметила Рода.

— Я съем салат. Обещаю. — Рози уже направлялась к старомускрипучему лифту. — Что-нибудь более существенное — и десяток идеальных востальном отношении дублей испортит отрыжка.

— Сегодня это мало что изменит, — мрачно констатировалаРода. — Встречаемся в четверть первого, договорились?

— Да, — кивнула Рози, но когда она спускалась с четвертогоэтажа в трясущемся лифте, завершающая реплика Роды снова и снова повторялась вголове, как строка песни на старой заигранной пластинке. «Сегодня это мало чтоизменит». А что если и после перерыва она не сможет читать лучше? Что если отсемидесяти трех дублей они перейдут к восьмидесяти, девяноста,сто-черт-знает-какому-количеству? Что если во время завтрашней встречи смистером Леффертсом вместо того, чтобы предложить контракт, он сообщит ей опредстоящем увольнении? Что тогда?