Поле боя - Василий Головачев

– Понимаю, – глухо сказал Крутов.

– Идет нарастающий процесс биороботизации толпы и элиты, во что, по сути, выродилось человечество, с помощью широчайшего спектра средств воздействия на психику людей. Это и табак, и алкоголь, наркотики, телевидение, средства массовой информации вообще, психотронное оружие, с разработчиками которого вам пришлось столкнуться, но основным было и остается информационное воздействие, внушающее «правильность и свободу» извращений, создающее калейдоскоп фактов без объяснения массам концепции причинно-следственных связей.

Иерофант замолчал, изучая Крутова (он это чувствовал) своим внутренним видением, молчал и Егор, раздумывая над его словами.

– Мы еще вернемся к этому разговору, Витязь, чуть позже, у вас будет вся необходимая для исполнения Замысла информация. Запомните пока главное: в иерархии от Бога до Человека места Сатане нет! Попробуем вместе доказать это миру.

Крутов ощутил дружеское рукопожатие, хотя иерофант стоял от него в трех-четырех метрах, и в следующее мгновение юноши не стало. Словно задули свечу и на поляну упала полная темнота. Однако Егор этому явлению не удивился. Зато удивился еще одному гостю. Повернувшись на звук шагов, он увидел открытую дверь скита и подходившую по полегшей от дождей траве Марию.

– Извините, архимандрит, что я без приглашения. И вы не сердитесь на меня, Егор Лукич. Иерофант позволил мне приехать, сказав, что я вам нужна.

Крутов и дед Спиридон переглянулись.

– Да, – сказал Егор, – вы мне нужны, Ходок.

Мария обрадованно, хотя и с оттенком недоверия, подошла ближе.

– Я вас слушаю.

– Я сейчас вернусь, – сказал дед Спиридон, направляясь к скиту, скрылся за дверью.

Оставшиеся посмотрели ему вслед, потом глянули друг на друга.

– Я видела ваш бой, – сказала женщина, не пытаясь, как прежде, воздействовать на Егора своими колдовскими чарами. – Это было очень красиво и необычно. Вы действительно великий боец. Драться на равных с адептом живы, исполнителем двух десятков Замыслов, мастером белой магии, дано не каждому. Так чем я могу вам помочь?

Крутов вдруг почувствовал какое-то странное облегчение, будто внутри него лопнул психологический нарыв.

– Маша… могу я так вас называть?

– Можете, – усмехнулась Мария.

– Может быть, мы перейдем на «ты»?

Недоверчивый и полунасмешливый взгляд с «рычанием пантеры», легкая улыбка.

– Почему бы и нет?

– Есть одно задание… если, конечно, у вас нет других дел.

– Дела подождут.

– Необходимо съездить в Осташков, найти там моего товарища Панкрата Воробьева, потом слетать на Алтай, в Бийск, и отыскать Ираклия Федотова. Пусть или свяжутся со мной, или приедут в Ветлугу.

– А если они не захотят?

– Они захотят. В крайнем случае убедите их…

– Убеди. Мы ведь перешли на «ты»?

– Убеди их приехать, Маша. Это крайне важно для дела, которое мы начинаем.

– Я поняла и все сделаю, Витязь. Будь осторожен… и по возможности счастлив. – Она вдруг оказалась рядом, обожгла губы Егора поцелуем и растворилась в ночи.

– Подожди, мы тебя подвезем, – запоздало бросил он ей вслед, потрогал губы, продолжающие гореть и щипать, проговорил глубокомысленно:

– Кто совершает поступок пьяным, всегда расплачивается трезвым…

– Поехали, сынок, – раздался из кабины «Рено» голос деда Спиридона.

Крутов оторопело заглянул в машину, не понимая, как старику удалось залезть туда незамеченным, и сел за руль.

До Ветлуги они ехали молча, потратив на весь путь всего двадцать минут, словно летели по воздуху, а не мчались по дорогам. Крутов не знал, что этим они обязаны иерофанту Сергию, протянувшему для них коридор «спрямления времени«. Внешне все выглядело как и прежде: лес, дорога, мост, город, – но время «притормозило», и хотя Егор почувствовал неладное, выяснять у Спиридона ничего не стал. На губах продолжал гореть поцелуй Марии, и это мешало сосредоточиться, воспринимать действительность и думать о другом…

Он не любил долгих прощаний и уехал ранним утром, пообещав Лиде, что позвонит, как только устроится на новом месте. Вряд ли она поняла, что означает «устроиться» в организации, поставившей целью войну с государственной мафией и преступниками, разрабатывающими психотронное оружие, однако слова Панкрата ее немного успокоили и слез не вызвали. А ему почему-то запомнились больше всего ее странные слова, совсем, казалось бы, не относящиеся к теме отъезда.

– Знаешь, что меня поражает? – сказала она, стоя в гостиной в одной рубашке. – Самое распространенное слово в устах девочек-старшеклассниц – «ненавижу». Представляешь? Я побывала в десятке школ и везде слышала одно и то же. А в наше время мы больше говорили о любви…

Панкрат не сразу задумался, почему Лида вспомнила именно эту подробность своего инспекторского вояжа по школам Осташкова. Поцеловал детей, жену, произнес пару ободряющих слов и уехал с тревогой в сердце, потому что оставлял семью под защитой незнакомых людей. И лишь подъезжая к Москве, понял, что Лида иносказательно призналась ему в любви. Еще раз. Как бы робко напоминая при этом, что он обещал остаток жизни посвятить ей и детям. Тоска хлынула из сердца в голову таким мощным потоком, что Панкрат едва не повернул обратно, однако вовремя опомнился и повел машину дальше. Но в душе дал клятву при первой же возможности вернуться домой, забрать свое семейство и уехать на край света, чтобы никто не нашел.

Как ему советовал Родион, Воробьев заехал на Курский вокзал и ровно в одиннадцать часов дня позвонил по указанному номеру из подземного перехода. Ответил хрипловатый баритон:

– Федеральная комиссия.

– Архип Иванович?

– Кто это?

– Воробьев.

Голос в трубке изменился.

– С приездом, Панкрат Кондратович. Я вас жду. Знаете, как ехать?

– Октябрьское поле…

– Улица Народного ополчения, дом тридцать восемь, второй этаж, комната номер шесть. Вас пропустят.

Благополучно избежав пробок на Садовом кольце, Панкрат быстро добрался до здания бывшего пединститута, где располагалась ККОРР – Федеральная комиссия по координации оперативно-разыскной работы, и не удивился, когда дверь центрального входа сама собой распахнулась перед ним: Мережковский не зря предупреждал, что его сразу пропустят.

Кабинет консультанта ККОРР по психологическим проблемам – с зеркальным потолком в форме шатра и метровой толщины колонной аквариума с плавающим в нем скатом – на Панкрата особого впечатления не произвел, он хаживал в кабинеты пороскошнее и поэкзотичнее, однако отечественный компьютер «Тайга» с диалоговой системой ввода-вывода информации видел впервые и сразу обратил на него внимание.