Ангел для Рыбки - Анастасия Енодина

— Хорошо, я расскажу. — Кивнул парень. Только не звони никому, хорошо?

Странная просьба. Нельзя такие озвучивать — сразу захотелось позвонить всем, кому только можно, хоть раньше и в мыслях не было. Просто хотелось потянуть время: признавать в Глебе Грача совсем не было желания.

— Ты думаешь, я санитаров вызову, чтоб тебя забрали? — хмыкнула я.

— Да. Не вызывай, ладно? — улыбнувшись, попросил он снова, и я кивнула.

— Встремся в беседке через полчаса, норм? — предложила я, сочтя, что как раз успею типа позавтракать: мне и кусок в горло не лез от этих разговоров.

— Норм, — ответил он.

И я осталась в доме, а Глеб ушёл. И, конечно, раз он попросил меня никому не звонить, я тут же принялась трезвонить всем, кому только было уместно.

Начала с папы — больно подозрительно он реагировал на Глеба. Но папа трубку не взял, и тогда я позвонила маме, припомнив странный разговор с папой. Он говорил, что мама и Виктор что-то мне недоговаривали — пошла пора узнать, что… Хоть папа и так уже рассказал мне их секретный секрет.

— Мама… — неуверенно начала я. Не телефонный разговор, но надо срочно всё выяснить! — Я сейчас на даче, и мне очень надо знать, почему ты не любишь здесь бывать!

— Неля, это не телефонный разговор, — повторила мои мысли мама.

— Он срочный, мам! — воскликнула я. — У меня снял избушку одногруппник, а потом папа приехал помочь починить крышу и начал странные разговоры о тебе и о Викторе! А ещё я узнала, что и сам Виктор жил здесь!

— И что? — спокойно спросила мама. — Да, Виктор жил в Осётрино. И да, у Виктора есть сын, который учится с тобой — это разве преступление?

Нет, конечно, это не преступление… Преступление — не рассказывать мне об этом! Со мной всё время рядом учился сын моего отчима, а я об этом даже не догадывалась! А теперь мама так просто мне рассказывает такие вещи, словно это в порядке вещей! Определённо жизнь с Виктором накладывала на неё отпечаток…

— У меня есть ты, а у него от первого брака сын Глеб. — Продолжала мама. — Кстати, они не общаются. Совпадение, что он снял у тебя избушку, конечно, интересное, но я-то тут при чём?

Она всегда уходила от подобных разговоров, и я теперь догадывалась, почему именно:

— Тебе стыдно, что ты увела Виктора из семьи? И он продал дачу не для того, чтоб открыть своё дело?

Мама усмехнулась:

— Неля, мне не восемнадцать, чтобы уводить парня и стыдиться этого. Мы были взрослыми людьми и мы приняли непростое, но взвешенное решение создать свою семью. Да, ему пришлось оставить Глеба и Веру, а мне — твоего отца. Но, поверь, когда доживёшь до тридцати, вечные ценности перестанут волновать так, как желание пожить счастливой жизнью с тем, кого любишь.

Вечные ценности сейчас заботили меня меньше всего. Решили жить для себя и жить в любви — это их дело. Решили мне ничего не рассказывать, чтобы не подрывать свой моральный облик — тоже их право. Меня волновало другое.

— Глеб — это мой Грач? — спросила я прямо.

— Чего? — переспросила мама. — Глеб, насколько мне известно, взял фамилию матери, не помню, какую.

— Ивлев, — ответила я. — Он взял фамилию Ивлев… А Виктор… Грачинский?

— Грачинский, — ответила мама. — Странно, что ты не знала.

Ага, странно. Но с чего бы мне интересоваться его фамилией? Жили мы раздельно, да к тому же я никогда не считала Виктора своей семьёй. Помню, раньше вообще протестовала против него и запрещала говорить о нём и упоминать его имя… К Виктору я со временем привыкла, но запрет говорить о нём так никто и не отменил…

— И мать Грача продала дачу, потому что его отец замутил с тобой… — пробормотала я, пытаясь сложить воедино картину происходящего. — Почему ты не говорила мне?

— О чём? — переспросила мама. — Ты и слышать не хотела о Викторе!

— О Глебе! — начала терять равновесие я. — Грач был моим лучшим другом и первой любовью, а из-за вас я столько лет его не видела!

Некоторое время мама молчала, а потом её бодрый уверенный голос сделался виноватым:

— Нель, ну я-то откуда знала про этого… Грача?

Я вздохнула. И правда. Родители не видели меня с ним, наверно… Может, даже не знали, что он мой друг… Но его мама должна была знать! Она-то нормальная! В отличии от моих родственничков…

Хотя, какое ей дело до меня… До дочери женщины, разрушевшей её семью… Конечно, она не рассказала бы Глебу, как меня найти, если б даже тот хотел. Может, даже она и пустила его по ложному следу Илоны, лишь бы её сын не понял, что влюблён в ту, которую она наверняка ненавидит, как и мою мать.

— Нель, ну прости, — после долгого молчания раздалось в трубке. — Я правда не знала, что Глеб — твой друг.

Хм… Мои затяжные раздумья, похоже, пробудили совесть у родительницы. Только мой друг — не Глеб, а Грач — тот парень, каким он был и вряд ли будет снова…

— Приезжай, и мы поговорим обо всём, — предложила она. — Или я приеду в Осётрино, хочешь?

— Потом, мам. — Отмахнулась я. Ещё семейных разборок не хватало. — Пора мне. Пока.

И повесила трубку. Пусть знает, что я обиделась. Не осуждаю насчёт Виктора, но родной дочери можно было бы всё рассказать давным давно!

Следующим был Виктор — я должна была поговорить с ним. После разговора с мамой эта парочка начинала казаться мне какой-то неправильной и не заслуживающей того счастья, что у них было. И это всё Виктор! Мне казалось, что мама была лучше до того, как стала жить с ним, и потому хотелось услышать его голос и его версию. Хотелось понять, плохой ли он настолько, насколько мне казалось сейчас.

— Виктор, ты знал? — накинулась я на отчима, едва тот взял трубку. — Знал, что твой сын дружил в детстве со мной! Ты ведь не мог не знать — ты же жил здесь в отпуск, ты ездил на работу отсюда всё лето! Мы не виделись, но ты наверняка знал!

Он молчал с минуту. Не удивительно: вечно сдержанная я почти кричала.

Боже, из-за Виктора всё случилось именно так! Он лишил меня Грача, из-за него мой Грач стал таким, каким стал!

— Знал, Неля. Конечно, знал. — Раздалось в трубке, наконец. Тихий, грустный голос непривычно резал слух. Расчётливый Виктор мог быть ласковым с мамой и даже со мной, но никогда прежде я не слышала этот голос таким. Неужели эта история делает больно ему? — Я просил Веру остаться и жить летом здесь, когда она обо всём узнала и решила уехать. Уверял, что мы с Наташей тут больше не появимся. Но она решила, что нет. Потребовала вообще продать дачу. Сказала, что на этом мы разойдёмся, никаких алиментов, но и сына у меня больше нет. Она считала, что я предал их обоих, хоть я предал лишь её.

Я нервно сглотнула. Веру понять можно: я б тоже не хотела больше видеть Виктора и зависеть от него…

— И ты согласился? — поразилась я. — Согласился отказаться от собственного сына?