Станционный хранитель - Варвара Мадоши

Нет, причина шока в том, что она сейчас совершенно всерьез поставила меня на одну доску с ней. В смысле… Ну, я, конечно, как-то привык уже за истекшие месяцы, что, когда отправляю сообщения на Землю, общаюсь с главами государств — не только с Лученко — полностью на равных. И оно понятно. Наверное, с точки зрения межпланетной общественности я даже повыше считаюсь. Где глава целой космической станции, единственной в своем роде, а где — президентишко какого-то мелкого (ладно, очень крупного, но не по космическим стандартам) национального государства на захолустной планетке! Да у меня недельный доход станции не меньше российского годового ВВП будет… наверное. Я как-то пытался прикинуть покупательскую способность кредита в пересчете на рубли или хотя бы доллары, и так толком ничего не получил. Чтобы был обменный курс, должна быть торговля — ну или общий стандарт. А ни того ни другого у Земли и Содружества в природе не существует. Попытался я было взять за основу стоимость условного киловатта энергии, но тогда вышло, что Земля богаче, например, того же Сафекта, чего быть не могло. Только потом я сообразил, что с тем же успехом мог бы измерять благосостояние по количеству добытых тонн угля или литров бензина. Вот куда заводит дилентатизм!

Правда, если не обращать внимание на доходы, сложность экономики моей «вотчины» в разы меньше, чем сложность экономики любого земного государства, даже какого-нибудь Люксембурга. Но это как раз мало кого волнует. Важно не то, чем и как ты командуешь, а то, сколько ресурсов в твоем распоряжении.

Однако все эти рассуждения казались отвлеченными, ненастоящими. Тем более, что жива в памяти была встреча с пятеркой государственных лидеров, и как они покровительственно держались при встрече. «Живьем» — то есть, конечно, по квантовой связи — я с ни с кем из них с тех пор не разговаривал.

Ладно, шок шоком, а переговоры никто не отменял.

— Потому что, — говорю я, — спрятать космический корабль на планете гораздо проще, чем в космосе.

— С чего бы это? — хмуро спрашивает президент.

— Вы его можете хотя бы выключить. И он перестанет фонить. А чтобы спутники-шпионы не засекли, просто забросайте ветками сверху, что ли, — последнее предложение я выдаю на автопилоте, не сообразив, насколько глупо это может звучать.

Но брать слова обратно уже поздно. Один из секретов дипломатии — какую бы чушь ты ни сморозил, делай морду кирпичом и продолжай, как будто так и было задумано.

Но… не перегнул ли я палку, изображая идиота?

— Забросайте ветками? — президент приподнимает брови. Потом начинает смеяться. — Господи, Андрей, — говорит она, утирая слезы. — Извините, я иногда забываю, как вы молоды.

Ф-фух, сошло. Не перегнул.

— Этот недостаток устраняется сам собой, — отвечаю я. — В чем проблема? Я думал, что Россия ухватится за любую возможность заполучить инопланетные технологии!

— Это при условии, что они достанутся именно России, — хмыкает Лученко. — Если уж вы хотели дать своей стране преимущество, как минимум не стоило обсуждать все по квантовой связи, которая поддерживается совместными усилиями нескольких стран!

— Но мы же говорим по зашифрованному каналу…

— Шифры вскрываются, — перебивает она. — На будущее, если захотите отправить мне лично, — она подчеркивает эти слова, — какой-нибудь сюрприз, то отправляете просто так, без предупреждения. Можно с поздравительной открыткой.

— Прошу прощения, — винюсь я.

А сам мысленно выдыхаю: получилось!

Не настолько я наивен все-таки, чтобы не понимать — все, что я передаю адресно своим согражданам на русском языке, рано или поздно станет достоянием как минимум еще нескольких разведок. И скорее рано, чем поздно. Но и отправлять космический корабль одной только родной стране, чтобы они там благополучно попытались сесть на него великодержавной попой и спровоцировали, не дай бог, еще какой-нибудь мировой кризис (ну, если остальные ядерные державы прознают и ополчатся на нас), да еще и с технологиями в одно рыло ничего поделать не смогли… не-ет. К чему приводит единоличнечанье, я сейчас ежедневно наблюдаю на примере Межзвездного содружества.

А если бы вдруг нашим ученым действительно удалось выжать из корабля какой-нибудь страшный секрет — да вот хоть тот же антиграв! — воспроизводимый нашими технологиями, а наши бы военные прибрали его к рукам… Нет, спасибо. Настолько я своему правительству не доверяю. Лученко, конечно, не Гитлер и даже не какой-нибудь Джордж Буш-младший, но давать какому угодно государственному лидеру в руки потенциальный аналог ядерной бомбы (та же антигравитация — это оно и есть, если не похуже) без всяких факторов сдерживания — гарантированный рецепт катастрофы.

И это не факт еще, что распоряжаться «подарком» будет сама Лученко. Ей сколько там осталось от второго срока, года три, кажется? А кто будет после нее — вообще вилами по воде.

К тому же Энестиа согласилась отправиться к Земле только с условием, что ее будет прятать вся планета, а не какая-то одна страна. Не хочет сменить один карантин на другой, только более примитивный. И я ее понимаю.

Но как выполнить это условие, не поссорившись с собственным правительством — вот вопрос.

Так что я посоветовался с Миа и придумал такой вот план. Вроде как я просто честный наивный мальчик, предложил новейший космический корабль, набитый под завязку ценными сведениями, своему президенту, как преданный патриот. Вот только не подумал, что нас могут подслушивать.

Ага, не подумал, когда я привык уже на автомате, что Межзвездное содружество контролировало все переговоры по старому каналу связи — ну, тому, который я держал за их счет.

— Ладно, — вздыхает президент Лученко. — Допустим, мы — в рамках альянса государств, которые заключали договор с три-четырнадцать — согласимся принять корабль. Но вы уверены, что его не будут искать?

— Уверен, — не очень даже и вру я. — Его будут искать у станции «Узел», но мы удалили все данные о том, что он тут вообще когда-то был. К счастью, он вышел из прыжка на другой стороне газового гиганта, так что маловероятно, чтобы его засек кто-то другой.

— А корабли, которые швартовались к вашей станции в это время? — спрашивает президент, тем самым показывая, что она более-менее имеет представление о том, как у нас тут все работает.

— К счастью, в этот момент здесь не было ни одного крупного лайнера с радарами нужной чувствительности, — говорю я. — Остается, конечно, шанс, что скаут заметили какие-нибудь случайные люди со случайной аппаратурой, тут ничего гарантировать нельзя… — кто-то из наших мне рассказывал, что у некоторых разумных есть хобби: собирать сенсоры дальнего действия и обшаривать ими ближайшее пространство, авось да найдется что-нибудь интересное. Примерно как в советское время каждый второй занимался регистрировал радиопозывные.

— Но на этот случай, — твердо говорю я, — у нас все продумано.

На самом деле ничего особо не продумано: мы собираемся все отрицать и валить на желание дешевого хайпа. Но Лученко об этом знать не обязательно.