Проповедник - Камилла Лэкберг

— Я использовал эту штуковину года до восемьдесят четвертого — восемьдесят пятого, по-моему, так. А потом там начались какие-то поганые исследования окружающей среды, и они додумались до того, что это удобрение «может оказывать негативное воздействие на экологический баланс», — Рольф произнес последние слова особенно противным голосом, как псих из мультика, явно цитируя кого-то, и при этом еще покрутил пальцами в воздухе. — Так что пришлось пользоваться удобрением в десять раз хуже, которое вдобавок и в десять раз дороже. Идиоты чертовы.

— А как долго вы пользовались этим удобрением?

— Хм, ну, может, лет десять. У меня, конечно, есть все записи, но примерно года с тысяча девятьсот семьдесят пятого. А с чего это вы им так интересуетесь? — Он подозрительно прищурился и посмотрел на Эрнста и Ёсту.

— Это имеет отношение к расследованию, которое мы сейчас проводим.

Ёста больше ничего не добавил, но тут же заметил, как помрачнело лицо Рольфа.

— Это, значит, насчет тех девчонок, верно ведь? Ну, девушек на Кунгсклюфтане. И той, которая потом пропала? И вы чего, думаете, что я к этому имею отношение? И поэтому сюда приехали? Чего вы там себе напридумывали? Ну, вы это, вообще…

Он решительно поднялся из-за стола. Рольф Перссон был крупным человеком. Возраст мало сказался на его физической силе, в теле не замечалось обычной старческой дряблости, и под рубашкой на торсе хорошо вырисовывались мышцы. Эрнст успокаивающим жестом приподнял руки и тоже поднялся. Ёста с благодарностью подумал, что в таких ситуациях можно только сказать спасибо Эрнсту за то, что он рядом. Он такие ситуации разрешал в долю секунды.

— Ну-ка, ну-ка, давайте-ка успокоимся. У нас есть следы, и мы внимательно рассматриваем каждый. И ты не один, к кому мы приезжали. И совершенно незачем считать, что тебя в чем-то обвиняют. Но мы бы хотели осмотреться тут, в твоем хозяйстве, только чтобы убедиться и вычеркнуть тебя из списка.

Какое-то время Рольф подозрительно на них посматривал, потом кивнул. Ёста воспользовался моментом и спросил:

— Прошу прощения, а где у вас тут туалет, если не возражаешь?

Мочевой пузырь, особенно если он полон, такая вещь, с которой шутить нельзя, — это всякому ясно. Рольф кивнул и махнул рукой в направлении двери с надписью WC. Ёста пошел к двери и услышал у себя за спиной:

— Вот мы с тобой — порядочные люди, и что я тебе скажу: народ ворует все, что ни попадя, как сороки, такое дерьмо…

Когда Ёста с заметным облегчением вернулся обратно, Эрнст с полным пониманием на лице кивал и слушал. На столе стояло уже два стакана — оба, разумеется, пустые: Эрнст, видимо, получил свое лекарство, и они с Рольфом сидели как старые приятели. Через полчаса, когда они уже ехали в участок, Ёста набрался решимости и спросил у коллеги:

— От тебя выпивкой несет, как хрен знает от кого. И ты Аннике с таким выхлопом будешь про нашу поездку рассказывать?

— Да ладно, Мухолов, какого хрена. Она, между прочим, тоже не школьница. Делов-то, поправился чуток, что тут плохого. И вообще, все знают, что невежливо отказываться, когда тебе от всей души предлагают.

Ёста фыркнул, но удержался от комментариев. Его удручало, что они больше получаса ходили по Перссоновым владениям и не нашли ровным счетом ничего, хотя бы кучку дерьма для смеха. Никаких следов девушки или признаков того, что там недавно копали. В общем, утро можно считать потраченным впустую. Эрнст и Рольф обсуждали что-то, когда Ёста ненадолго выходил в туалет снять камень с души, и продолжали по-приятельски разговаривать все время, пока они втроем осматривали хозяйство Перссона. Ёста считал, что совершенно недопустимо проводить осмотр местности вместе с возможным подозреваемым в убийстве, но Эрнст, как всегда, поступил по-своему.

— А он сказал что-нибудь стоящее?

Эрнст сложил ладони ковшиком, дыхнул и потом понюхал. Сначала он вообще проигнорировал вопрос.

— Слышь, Мухолов, ты бы остановился, мне надо таблеток для горла купить.

Нахмурившись, Ёста, не говоря ни слова, свернул к бензозаправке OKQ8 и ждал в машине, пока Эрнст ходил и покупал что-нибудь вроде «Антиполицая». Эрнст вернулся, опять устроился в машине и только тогда ответил:

— Нет, мы с ним враз скорешились, и что я тебе скажу: такой классный малый, зуб даю, он к этому делу никаким боком не подходит. Нет, всю эту теорию можно вычеркивать сразу. История с удобрением тоже пустышка. Сидят эти гребаные криминалисты в своих лабораториях и исследуют там хрен знает что. Но мы-то работаем не в лаборатории и в облаках не витаем, у нас тут грубая действительность. И мы знаем, чего стоят их теории: ДНК, волос туда, волос сюда, удобрения, отпечатки покрышек — сидят там, понимаешь, в бирюльки играют. Нет уж, спасибочки, я-то знаю, как дела делаются. Надо взять нужного типа, треснуть его в нужное место — так вот реальные дела и раскрываются. Легко и просто, как книжку открыть. Вот так-то, Мухолов.

И Эрнст приподнял свой увесистый кулак, чтобы проиллюстрировать свою точку зрения и показать Ёсте главный инструмент, при помощи которого, по его мнению, делалась настоящая полицейская работа. Потом он откинулся на подголовник и, казалось, задремал. Ёста молча вел машину в направлении Танумсхеде. Он очень сомневался в том, что Эрнст прав.

Габриэль узнал новость накануне вечером. Сейчас они молча сидели, все трое, за столом и завтракали, погруженные каждый в свои мысли. К их большому удивлению, Линда приехала со своими вещами накануне вечером, не говоря ни слова, поднялась наверх и легла в своей комнате, которая всегда стояла наготове. Лаине помедлила и нарушила молчание:

— Очень хорошо, что ты приехала домой, Линда.

Линда что-то промычала в ответ, тщательно намазывая масло на хлеб.

— Линда, говори, пожалуйста, громче. Это просто невежливо — бормотать так, что тебя никто не слышит.

Лаине предостерегающе посмотрела на Габриэля, но он оставил это без внимания. Он был у себя дома и не собирался потакать какой-то девчонке ради сомнительного удовольствия видеть ее здесь еще какое-то время.

— Я сказала, что приехала домой на день, может быть, на два, а потом опять вернусь в Вестергорден. Мне захотелось переменить обстановку. Меня эти чертовы «аллилуйя» в гроб вгоняют. И любого с души своротит, кто увидит, как они с ребятами управляются — аж мурашки по коже. Что-то здесь ненормальное, когда пацаны и девчонки ходят кругами и трындят про Иисуса, аж блевать тянет…

— Да, я говорил Якобу, что он слишком строг с детьми. Но они хотят только хорошего. Вера очень важна для Якоба и Мариты, и мы должны это уважать. Я, например, знаю, что Якоб очень бы расстроился, услышав твои слова. И вообще, это не тот лексикон, которым стоит пользоваться молодой даме.

Линда раздраженно сверкнула глазами. Больше всего ей хотелось избавиться на какое-то время от Йохана, потому что сюда он никогда не отважится звонить. Но ей уже здорово действовал на нервы этот разговор. Так жить просто нельзя, так что она, наверное, опять подастся обратно к братцу сегодня же вечером.