Проповедник - Камилла Лэкберг

— И что, опять этот паршивый Хедстрём командует? Разве не он сам сказал, что отстраняет меня от этого его гребаного расследования?

Ёста колебался, что будет лучше: соврать или сказать, как оно есть, — и остановился на втором варианте.

— Нет, Хедстрём во Фьельбаке с Молином и Мелльбергом. Это Анника нас запрягла.

— Анника? — выпучил глаза Эрнст. — И с каких это, интересно, пор нами с тобой командует какая-то чертова секретарша? Ну, ты как хочешь, а я лучше пойду еще немного посплю.

И он с усмешечкой начал закрывать дверь прямо перед носом Ёсты. Ёста просунул ногу между дверью и косяком и остановил его.

— Слушай меня, я считаю, что нам надо туда сгонять и поинтересоваться, что и как. — Ёста сделал паузу, а потом привел единственный аргумент, который, как он знал, Эрнст выслушает: — Ты только представь, какая будет физиономия у Хедстрёма, если мы раскроем дело. Кто его знает, может, этот хрен навозный и держит где-нибудь у себя в хозяйстве девушку. И что, разве будет погано прийти к Мелльбергу и выложить ему такую новость?

По тому, как засветилось лицо Эрнста Лундгрена, Ёста понял, что он со своими доводами попал в точку. Судя по всему, у Эрнста в ушах уже звучали одобрительные речи шефа.

— Погоди, я только оденусь. Подожди у машины.

Через десять минут они уже ехали в направлении Фьельбаки. Хозяйство Рольфа Перссона примыкало к владениям Хультов, но располагалось чуть южнее. И Ёста подумал, что это, наверное, не простая случайность. Сначала они разок ошиблись и свернули не туда, но потом нашли дом и припарковали машину рядом. Они вышли из машины и с интересом оглядывали безлюдную местность, пока шли к фермерскому дому.

Хозяйство выглядело примерно так же, как и все остальные поблизости. Рядом с домом, выкрашенным в белый цвет, с синими наличниками на окнах, стоял сарай с красными деревянными стенами. В прессе очень много обещали, что участие Швеции в Европейском союзе станет манной небесной для шведских крестьян, но Ёста видел, что действительность оказалась несколько мрачнее. На всем вокруг лежал отпечаток безнадежности и упадка. Похоже, владельцы из кожи вон лезли, пытаясь поддерживать видимость благополучия, но краска и на доме, и на сарае начала облезать и только подчеркивала витавшее вокруг ощущение безысходности. Они поднялись на веранду — прекрасный образчик отличной плотницкой работы. Сразу было видно, что дом построен давно, до нынешних времен, когда быстрота и эффективность стали важнее, чем работа на совесть.

— Проходите, — крикнул им из глубины дома дрожащий голос старой женщины.

Эрнст и Ёста тщательно вытерли ноги о коврик перед дверью и прошли внутрь. Эрнсту пришлось пригнуться, чтобы не стукнуться головой о притолоку, но Ёста, который никогда не относился к разряду высоких статных парней, вошел без проблем, ничуть не опасаясь, что зацепится маковкой.

— Добрый день, мы из полиции, нам нужен Рольф Перссон. Он дома?

Старушка, которая готовила завтрак, вытерла руки о кухонное полотенце.

— Подождите минуточку, я его приведу. Понимаете, он прилег ненадолго. Обычная вещь, когда становишься старым.

Она засмеялась и скрылась в глубине дома. Ёста и Эрнст нерешительно огляделись вокруг и сели за кухонный стол. Кухня напомнила Ёсте о доме его родителей, хотя чета Перссонов была, по-видимому, всего лишь лет на десять старше, чем он сам. Сначала старушка показалась ему более пожилой, чем на самом деле. Но, посмотрев повнимательнее, он увидел, что глаза у нее яркие и живые. Ее просто доконала тяжелая работа, и она выглядела старше своих лет. Перссоны по-прежнему готовили еду на старой дровяной плите. На полу лежал линолеум, а под ним наверняка скрывался дивной красоты деревянный пол. У более молодого поколения принято снимать линолеум, чтобы открывалось дерево. Но его поколению, как и супругам Перссон, это напоминало о бедном детстве. И когда ты избавлялся от линолеума, это становилось ясным признаком того, что ты освободился и уже не живешь такой же бедной жизнью, как твои родители.

Изношенные деревянные панели также пробуждали сентиментальные воспоминания. Он не смог удержаться и провел пальцем по щели в стыке. И испытал такое же чувство, как и в детстве в кухне родителей.

Сидя у стола, они слышали только тихое тиканье кухонных часов. Но через какое-то время до них донеслось бормотание из комнаты рядом. Слов разобрать они не могли, только поняли, что один голос — мужской и чем-то недовольный, а второй — женский и о чем-то просит. Через несколько минут старушка вернулась вместе со своим мужем. Он тоже выглядел значительно старше своих семидесяти лет, и то, что он только что проснулся, тоже его не красило. Волосы торчали дыбом, и усталые морщины оставили свой глубокий след на его щеках. Старушка опять вернулась к плите. Она не поднимала глаз и, казалось, целиком сосредоточилась на кастрюле с кашей, которую тщательно размешивала.

— Ну и с какой это радости полиция приехала сюда ко мне?

Голос его прозвучал очень жестко и властно, и Ёста приметил, как старушка вздрогнула. Она громыхнула кастрюлей, и Рольф цыкнул на нее:

— А ну-ка, заканчивай там. Потом будешь завтрак готовить. А сейчас оставь нас в покое и давай отсюда.

Она низко опустила голову, сняла кастрюлю с плиты и без возражений вышла из кухни. Ёсте захотелось пойти за ней, сказать ей что-нибудь хорошее, дружелюбное, но он оставил все как есть. Рольф достал себе выпивку и сел. Он не стал спрашивать ни Ёсту, ни Эрнста, не налить ли им тоже, хотя в любом случае они бы отказались. Рольф набулькал себе дозу, выдул одним глотком и вытер рот ладонью, после чего отвлекся от своего серьезного занятия, вопросительно посмотрел на них и спросил:

— Ну, так что вам надо-то?

Эрнст как завороженный с вожделением смотрел на пустой стакан и временно выбыл из строя, поэтому говорить пришлось Ёсте:

— Ты использовал такое удобрение, которое называется… — и он сверился с записью в своем блокноте, — «FZ-триста два»?

Труженик полей Перссон от души заржал:

— И вы меня разбудили, чтобы спрашивать, какое дерьмо я подсыпал? Во дела-то, видит бог, полиции сейчас точно делать нечего.

Ёста и бровью не повел, оставив эту премудрую реплику без внимания. Вместо этого он сухо сказал:

— Значит, у нас есть причины задать тебе этот вопрос, и нам бы хотелось получить ответ.

Его неприязнь к Рольфу Перссону нарастала с каждой минутой.

— Да, да. И совсем не стоит из-за такой ерунды горячиться, мне скрывать нечего.

И, посмеиваясь про себя, он набулькал еще дозу. Эрнст начал облизываться, прямо-таки гипнотизируя стакан. Судя по запашку, это был уже не первый заход Рольфа Перссона, он уже успел причаститься с утра пораньше. Чтобы подоить коров, он проснулся по крайней мере часа два назад, и можно легко предположить, что сейчас для него уже наступило обеденное время. «Но в любом случае еще слишком рано, чтобы так активно поддавать», — подумал Ёста. Эрнст, судя по его выражению лица, был с ним совершенно не согласен.