Другая Блу - Эми Хармон

По стеклу прошла трещина, но я все равно вернула фотографию на место, аккуратно поправив, чтобы висела ровно. Трещина прошла по нам, разделив тела пополам, но, к счастью, сама фотография не пострадала. Под этим неровным шрамом мы все равно остались невредимы. Я замерла, задумавшись. Трещины раскололи и меня саму, но я не сломалась. Под сеткой шрамов я все еще была собой. Несмотря на мою неуверенность, боль, борьбу с собой и с другими, я осталась невредимой.

Я выключила свет и выскользнула из платья, все еще размышляя. И тут надо мной заиграла музыка. Пройдя в гостиную, я подняла голову к вентиляции. Немного послушала и ахнула, не веря своим ушам. Уилли Нельсон. Уилсон играл Уилли Нельсона, его песню «Всегда думаю о тебе», и никогда прежде она не звучала так нежно. Будто она была создана для виолончели, хотя вряд ли кто-нибудь узнал бы Уилли Нельсона в аранжировке Уилсона. Он сыграл ее несколько раз подряд, как если бы ему было важно убедиться, что я услышала. А потом все стихло.

Я проснулась утром от стука в дверь. Всю ночь я ворочалась и крутилась, измученная сомнениями, снедаемая страстью и любовью, сомневаясь, а вдруг мне стоило принять то, что Уилсон так явно предлагал.

– Блу! Блу! Открой! Мне нужно с тобой поговорить!

– Черт побери, – простонала я, выскальзывая из кровати. Застегнула бюстгальтер, натянула джинсы и футболку, а Уилсон все продолжал стучать.

Распахнув дверь и впустив его, я тут же ретировалась в ванную. Он пошел за мной, и я быстренько захлопнула дверь у него перед носом. Умылась, смыв остатки макияжа, с которым уснула, почистила зубы, причесалась. Уилсон все еще ждал под дверью, когда я вышла. Взял мое свежевымытое личико в ладони, задержав взгляд на губах. Не говоря ни слова, обнял за талию и зарылся лицом в волосы. От неожиданности я подавилась воздухом, а он только обнял крепче.

– Думаю, пора с этим покончить, – прошептал он мне на ухо.

Я начала вырваться, чтобы успеть первой оттолкнуть его, до того как он сам произнесет решающие слова. Так было проще. Но он только усилил хватку, успокаивая меня.

– Тише, Блу. Просто послушай.

Я напряженно замерла, пытаясь не обращать внимания на его запах, на то, как он обнимал меня, как целовал в волосы, не обращать внимания на свое желание удержать его.

– Покончить с чем? – наконец спросила я.

– Со всеми недомолвками.

– Ты разве чего-то не знаешь?

– Сейчас я точно знаю больше, чем раньше. На каком номере мы остановились? Я сбился со счета. Как же там было? Я знаю, что ты великолепна. Ты прекрасна. Ты необычайно храбрая. Порой твое чувство юмора просто ужасно. Ты вырезаешь невероятные скульптуры из дерева… не тотемные столбы. – Я немного расслабилась, прижимаясь к нему, даже улыбнулась. – Ты паршиво выбираешь парней… хотя, раз теперь я могу причислить сюда себя, придется изменить этот пункт.

– А Тиффа говорит, что ты не умеешь выбирать девушек, так что тут, думаю, мы сравняли счет, – перебила я.

– Я умею выбирать девушек. Я же с ума по тебе схожу, разве нет?

– А ты сходишь?

– Да, Блу. Совершенно потерял голову.

Сомнения и замешательство остановили зарождающееся в груди чувство.

– А как же Памела?

– Она целуется, как старушка, – только и ответил он.

Я рассмеялась, тут же почувствовав себя лучше.

– Вчера вечером я сказал ей, что люблю тебя. Странно, но, похоже, она уже знала.

Я зарылась в его рубашку и глубоко вдохнула, ожидая неизбежного, большого «но», потому что он явно не закончил. Уилсон помолчал, наверное думая, что я сейчас тоже признаюсь в своих чувствах. Когда я промолчала, он вздохнул и заговорил снова.

– И вот теперь о том, чего я не знаю. Это как ты ко мне относишься. То мне кажется, что ты чувствуешь то же, что и я. А потом ты мне говоришь, что это просто дурацкая игра. То я признаюсь, что жить без тебя не могу, а ты выгоняешь меня.

– Так ты это имел в виду? Что не знаешь, как я к тебе отношусь? – Я чуть не рассмеялась, таким очевидным мне казался ответ. – Уилсон, это не я встречалась с кем-то еще. И не я убеждала тебя, что наши отношения выходят за рамки приличий. И это не мне с таким трудом давался каждый шаг.

– Это все еще не ответ, Блу. Как ты относишься ко мне? – Он был настойчив, теперь он держал меня за плечи, отодвинув от себя, чтобы видеть мое лицо. Я не могла ему ответить. Не потому, что не знала ответ, как раз наоборот.

– Можно тебе кое-что показать? – вдруг решилась я. Уилсон разочарованно опустил руки и отвернулся, ероша волосы. – Пожалуйста. Так я смогу лучше объяснить. Мне не так хорошо даются длинные речи, как тебе.

Ухватив за рукав, я потащила его за собой. Он пошел, но я знала, что мое молчание его задело. Я провела его через дверь в кухне в подвал, спустилась по ступенькам, так и не выпустив его руку, пока мы не оказались у моего рабочего стола.

Я указала на свою последнюю незаконченную работу.

– Это тот большой кусок дерева, который ты не так давно помог мне притащить. Ты тогда спросил, не собираюсь ли я вырезать тираннозавра рекса в натуральную величину, помнишь?

– И это все?

Уилсон недоверчиво уставился на заготовку, которая все еще была огромна для скульптуры, но когда мы ее сюда затаскивали, она была такой большой, что не помещалась на верстаке, да и от машины ее пришлось везти на тележке. Она наверняка весила больше центнера. Я успела срезать достаточно, чтобы самостоятельно поднять ее на стол. У меня получилась круговая поднимающаяся ввысь структура, она вполне могла быть винтовой лестницей для эльфов, живущих у ее подножия в деревянной долине. Она должна стать первой работой для мистера Чена.

– Видишь, как пустые места создают скульптуру? Как вырезается больше, чем остается?

Уилсон кивнул, наблюдая за движением моих пальцев.

– То есть дело не только в том, что есть, а в том, чего нет. Понимаешь? – я запнулась, пытаясь подобрать слова, зная, что хочу сказать, но не понимая, то ли говорю.

– Думаю, да. Пространство создает силуэты, измерения, форму… так?

Я улыбнулась ему, в восторге оттого, что он понял. Он улыбнулся в ответ, так нежно, с такой любовью, что я не сразу пришла в себя и с трудом успела поймать за хвост убегающую мысль.

– Именно так, – кивнула я, возвращаясь к скульптуре. – Джимми учил меня, что когда вырезаешь, это отрицательное пространство вокруг создает линии, перспективу, красоту. Отрицательное пространство – это то, что остается на месте срезанного дерева, пустоты, которые, в свою очередь, создают форму. – Я замолчала и глубоко вздохнула, зная, что мне придется это сказать. Если я любила Уилсона – а я была в этом уверена, – мне нужно было объяснить ему кое-что, что будет уже не так легко понять. Сможет ли он любить меня потом? Но он должен знать. Я повернулась к нему, умоляюще глядя в глаза, не притворяясь и не прося прощения.