Звёздные стражи - Маргарет Уэйс

Дикстер, глотнув бренди, закашлялся и вытер рот носовым платком. Таск, еле держась на ногах, встал, чтобы похлопать генерала по спине, но передумал и снова взял бутылку. Дайен сидел на краешке кресла, зажав руки между колен, и не сводил глаз с Дикстера.

— Офицер был женщиной. Я и раньше знал офицеров-женщин, сходился с ними, бросал. Некоторые были хороши, некоторые так себе. Как и мужчины. Но эта… — Дикстер перевел дыхание. — Она была молодой. Очень молодой. И хрупкой. Волосы цвета морской пены. Цвет глаз изменчивый, как у моря: то они зеленые, то ярко-голубые, а то вдруг темно-серые. Не скажу, что я тогда обратил внимание на цвет ее глаз. Я только помню, что подумал: за эти волосы и эти глаза она и получила майорские нашивки, которыми щеголяет, только бросила взгляд и получила их. А в это время в баре дрались на кулаках, пинались ногами, выворачивали пальцы. Пол был усыпан телами, по углам они лежали штабелями.

Но она не убежала. Я видел, как она поджала губы, и вдруг по выражению ее лица понял, за что в действительности получены нашивки. Она бросилась в самую свалку, схватила первого попавшегося под руку пилота и влепила ему пощечину, чтобы привести в чувство.

— Убирайся отсюда, Фишер, — приказала она. — Военный патруль скоро будет здесь.

Парень начал сопротивляться, но вдруг увидел, кто перед ним стоит.

— Есть, майор, — пробормотал он и заковылял к выходу.

Она хладнокровно продолжала пробираться среди дерущихся. Я подумал, что кто-то должен увести ее отсюда, пока ей не попало. Но я сидел у стойки, да и по ее виду понял, что она не станет благодарить за помощь. Она не нуждалась ни в чьей помощи. Один парень замахнулся на нее — так не успел он глазом моргнуть, как оказался на полу, ничего не понимая. Но она пришла в бар не драться. Она пришла спасать пилотов, чтобы те не попали на гауптвахту. И ей это удалось. Когда они замечали ее, сразу забывали о драке. «Вон!» — вот все, что она говорила, и они бросались из бара, прихватив с собой тех, кто уже не мог идти.

Она прошлась между валявшимися на полу телами, поднимая опрокинутые столы, чтобы посмотреть, не остался ли там кто из пилотов. Убедившись, что все свалили из бара, она и сама направилась к выходу.

Я человек не набожный, но тогда обратился к Богу с молитвой. Вроде той, с которой дети обращаются к нему: «Даруй мне, Господи, это, и я сделаю все, чего ты хочешь». И моя молитва была услышана. Раздались сирены и свистки. Военный патруль стоял у дверей. Драка прекратилась. Солдаты спасались, выпрыгивая в окна, но было поздно. На улице их хватали и арестовывали. Она оказалась в ловушке. Если выйдет, попадет в руки патруля, и тогда ей не отвертеться, объясняя, что она случайно оказалась в баре, потому что форма ее помята, испачкана кровью, волосы растрепались. Все закружилось перед моими глазами, но не от бренди. И все же у меня хватило сил подойти к ней и взять за руку.

— Сюда, — сказал я.

Не в ее привычках было колебаться. Мы выбежали через черный ход в тот момент, когда патруль ворвался в бар.

— Быстрее! — сказала она. — Они окружают. Мы побежали по переулку, перепрыгивая через ящики, отбрасывая ногами бутылки, распугивая кошек и бродяг. Добежав до улицы, смешались с толпой, но сзади слышались вой сирен и свистки. Мы нырнули в темную подворотню. Я все еще держал ее руку.

— Спасибо, полковник, — сказала она, переводя дух. Ее глаза горели ярче, чем фонари. — Мне бы не поздоровилось, если б моему командиру пришлось вытаскивать меня с гауптвахты. — При этих словах она засмеялась. Я не понял тогда, почему. — Я ваша должница, полковник…

— Дикстер. Джон Дикстер.

— Где ваша база?

— Здесь, но завтра я отсюда улетаю. Переводят по службе.

— Хорошо. Вы полетите с нами. — Ее рука выскользнула из моей. — Еще раз спасибо, полковник Дикстер. Я этого не забуду.

Она ушла. Растворилась в толпе.

Я даже не узнал, как ее зовут.

Стакан Дикстера был пуст, но он больше не наполнял его. Таск развалился в кресле, лицо его лоснилось. Дайен не шевелился и не спускал глаз с генерала. Снаружи было слышно, как Беннетт стучит в запертую дверь трейлера, но звук этот был не более реальным, чем картина погрязшего в разврате города под зеленым солнцем.

— Я ненавижу космические полеты! — неожиданно рявкнул Дикстер. Он посмотрел на Таска. Тот заморгал и попытался сесть прямо. — Вы этого не поймете. Ни один пилот не понимает. Теперь я понимаю, почему остался тогда в баре посмотреть, как избивают пилотов и как у них искры из глаз сыплются. О, я прекрасно знаю все эти разговоры о красоте, загадочности, романтике космоса. Для меня же он — холодное пустое пространство, где витает смерть. Какая может быть романтика в декомпрессии, когда мозги вытекают через нос? Или когда давлением тебя превращает в месиво? Или когда подолгу летишь, всеми забытый, умирающий от голода и холода, теряющий рассудок?

К тому же в космосе меня укачивает. Первые три дня бывают сущим кошмаром, и я содрогаюсь при мысли о перелете на новое место назначения. Но в тот раз, когда пришло время явиться на корабль, я был первым на борту челнока. Конечно, чувствовал себя скверно. Три дня не вылезал из кровати, кроме как по надобности. Наконец, поняв, что оклемался и выпитая вода уже не просится наружу, в тот же момент я перешел в корабль и начал искать ее.

Я узнал, в каком отсеке спят пилоты, где каюты офицеров, я бродил в надежде встретить ее. Каждого майора я уже знал в лицо, но ее не было среди них. Может быть, она говорила о другом корабле, но другие на Ласкар не прилетали. Кроме того, я видел пару ее парней с лицами в синяках и ссадинах после драки. Прошла неделя. Я познакомился со многими пилотами, и вот однажды с одним из них мы шли по коридору в комнату отдыха…

Дикстер наполнил стакан, но не выпил. Он потер глаза и провел рукой по седеющим волосам.

— Я увидел ее и в тот же момент узнал ответы на все мучившие меня вопросы: почему она расквартирована не со всеми пилотами, как получила нашивки майора, и что лет ей не больше двадцати, и что отныне все в моей жизни будет не так, как прежде.

Она шла по коридору навстречу мне, одетая в блестящие серебряные доспехи Стражей. На ней был синий плащ с серебряной отделкой по краям, указывавшей на ее ранг, на шее сиял драгоценный камень, на поясе висел гемомеч. Рядом с ней шел мужчина — высокий, сильный, гордый. Он был в таких же серебряных доспехах и синем плаще, только отделка его была золотой.

— Дерек Саган, — сказал мне приятель, показав глазами и думая, что я смотрю именно на него.

Я поднял глаза. «Саган?» Даже на Ласкаре мы слышали это имя. «Что он делает на борту крейсера?» Тогда я впервые услышал, что Стражи непосредственно участвуют в боевых действиях.

— Он получил под свою команду специальный легион — сам предложил создать его. Легион состоит целиком из членов королевской династии, потому что они связаны некоей мистической силой. Вот уж не хотел бы я оказаться на их месте. Он блестящий командир, но служить под его началом — настоящее наказание. Придира жуткий. Терпеть не может, если сделаешь что не так. Но, говорят, к себе так же взыскателен, как и к остальным. Однако от этого не легче.