Потерянная принцесса - Алина Немирова

Рады ли были этому дети, никто не спрашивал. Отец же их, обнищавший рыцарь, был благодарен до крайности. Сразу же объявил, что теперь, скинув с плеч родительскую заботу, он сможет забыть о ротте, а мечу предаться уже не по-жонглерски, но по-воински, ибо отправится в Святую землю, чтобы примкнуть к крестоносцам. Теперь его выслушали молча, с каменными лицами: говорить это при тех, кто сейчас возвращался из крестового похода, было по меньшей мере бестактно.

Лютгер, улучив момент, негромко сказал ему, что Фолькер из Альцая [35] тоже был шпильманом, так что струнная игра благородного человека не марает. Рыцарь отвечал неопределенно (кажется, он впервые в жизни услышал о Фолькере – так что запоминать его собственное имя фон Варену снова расхотелось), после чего тут же подарил ему как благородному человеку ротту.

Этот дар фон Варен принял: несчастный инструмент уж точно был ни в чем не виноват. А страдания его в жонглерских странствиях соизмеримы с тяготами младшего из сыновей, самого слабенького.

Далеко же пришлось зайти рыцарю-жонглеру, прежде чем он набрел на тех, кто согласился принять у него детей. Наверно, иначе и не бывает. Вблизи от того места, где рожден, никому чужой ребенок не нужен. Да и вдали не обязательно таких найдешь.

Правда, в итоге жонглеру повезло: у него сразу всех взяли. И им повезло, чего уж там.

Таких, как Пейре и тем паче Арнау, можно было бы пристроить на воспитание или даже усыновление не хуже, чем детей того рыцаря, который и сам не знает имен благородных шпильманов, а смычком и мечом владеет одинаково скверно. Но вообще-то крестьянское дитя – не благородный отпрыск. В десятилетнем возрасте разница огромна, никак не выдать одного за другого.

Значит, десятилетних и не надо ни за кого выдавать. С двенадцатилетними было бы и того сложнее, но двенадцатилетних, к счастью, нет.

Но вот тех, кто моложе…

В долгом пути ребенка многому можно обучить. Наверно. Лютгер вообще-то не знал, как детей учат, но… как он сам учился, придется вспомнить.

А путь, хочет он того или нет, будет долгим.

И конечно, для той девочки, которая особенная, не такая, как все, удочерителя надо будет надо найти тоже особенного. Не такого, как для всех остальных.

– Уходить нужно, – вслух произнес фон Варен и поглядел в окно. – Сразу, пока тепло и горы проходимы.

Из этой долины дороги ведут не только в Памье. Мир велик.

Хоть бы эн Альберик возвратился поскорее!

Высшие силы услышали его мольбу. На следующий день пограничный дозор во главе со своим неутомимым начальником вошел в распахнутые ворота монтальского замка.

– В незапамятные времена не было ничего: ни людей, ни животных, ни даже тверди земной; был только безграничный простор небес, и витал в нем дух Творящий, источник света Божественного. Он мог приобретать любой облик, мог из частиц света создавать любые сущности. И сотворил он сонмы чудесных духов, прекрасных собою, кои не нуждались в пище и питье, ибо питал их свет Творца, но существа эти были малы и легко рассеивались в просторах небес…

Лютгер только головой покачал. Горазды простые люди на такие толкования. Хорошо, хоть никто из священников не слышит…

Нет в их отряде священника. Даже монашествующий рыцарь всего один – он сам.

Горит костер в ночи, меж барханов, со стороны не увидеть. Сидят вокруг него люди, рассказывают были и небывальщины. Так было по пути сюда, с другими спутниками, так будет всегда и со всеми. Это неизбывно.

– Тогда задумал Всевышний создать для них обитель, где они могли бы пребывать постоянно, – продолжал Имберт. Сюрлетта сидела рядом (она теперь ежевечерне садилась рядом с ним, и днем тоже стремилась держаться поближе, когда Лютгер не отсылал Имберта в дозорные разъезды – эта повинность общая для всех, никому привилегии не положены), и глаза ее сияли, как темные звезды. – Это дело поручил он двум духам более великим, сынам своим. Духи эти витали в звездном просторе в облике птиц; один был светлым соколом, а другой – темным коршуном. Они обладали равными силами и способностями, но одному досталось чуть меньше пламени небесного, чем другому. Однако поначалу оба усердно трудились, исполняя задачу Творца. Сам же Отец их удалился, куда – неведомо.

Что-то трактовка Священного Писания сделалась уж совсем вольной. Правду братья-священники говорят: нельзя простецам разрешать самостоятельные суждения в таких вопросах, только под руководством клириков…

– И вот стали зажигаться на небесах звезды, которые только кажутся нам маленькими светилами, а на самом деле это прекрасные миры…

Рыцарь уже шагнул было ближе к костру, но Имберта и без него прервали: кому-то не терпелось порассуждать о звездах:

– Вот говорят: «Клянусь небом и ночным путником!» – торопливо зачастил этот кто-то (молодой парень, его по имени никто не называл, а звали Заика, но сейчас он позабыл об этом своем дефекте). – А что такое «ночной путник»? Это – звезда, пронизывающая небеса своим светом. На этой звезде бдит твой ангел-хранитель, отдельный для каждого. Нет души, при которой не было бы хра-хранителя. Без него мы все – тьфу! Пусть посмотрит ч-человек, из чего он создан. Он создан из из-из-изливающейся жидкости, которая выходит между ч-ч-чреслами и г-грудными к-к-костями; если б-бы не ан-анг-гел-хра-храните-тель…

Заика словно увяз в петле, которую накинуло на его речь неуклюжее, сбивчивое горло. И кто-то другой (не Имберт), перехватил рассказ:

– Воистину, Господь способен вернуть всякого. В тот день, когда будут испытаны все тайны и раскроются они, тогда не будет ни у кого ни силы, ни помощника. Воистину, бессильны наши души перед волей Всевышнего, ибо она – Слово различающее, а не человечий замысел. И горе тем, что замышляют козни, ибо Господь замыслит козни против них, покончит с отсрочкой, данной Им неверующим, и не промедлит с ними нисколько!

– Клянусь небом, возвращающим влагу земле и самому себе небесные тела, которые восходят с одной стороны и заходят в другой! – пропел из темноты голос Сюрлетты. – Клянусь землей, расходящейся при прорастании растений и при воскрешении мертвых!..

Все умолкли.

– Я продолжу? – сухо осведомился Имберт. – И зажглись на небе звезды, которые по природе своей есть прекрасные миры, где дети света проводят века, вознося хвалы Творцу, познавая глубокую мудрость Его, любя друг друга безгрешной любовью.