Рождение зверя - Камли Брайт

— Какие такие?

— Долгожители. Если я не ошибаюсь, власть, в основном, дает то, что наверняка успело давно надоесть.

— Ты не ошибаешься… Михаэль… — Ральф поморщился: Дэвид, так же как и отец, делал паузу перед его именем. — В том-то и дело. Это ужасно, когда вдруг все надоест, абсолютно все: развлечения, науки… женщины. Да еще и не по одному разу. А знаешь, что испытывает человек, когда один за другим умирают те, кого ты знал — все до единого, — не остается никого, а тебе по-прежнему всего тридцать пять? Ты бежишь — бежишь без оглядки на другой конец света, чтобы начать сначала, но проходят еще тридцать-сорок лет, и весь этот ужас повторяется, как хорошо отрепетированный спектакль: стареют и умирают друзья, превращаются в старух юные и прекрасные девушки… Знаешь, почему твой отец был против того, чтобы ты появился на свет? Думаю, он не хотел увидеть, как ты состаришься и умрешь. Карлос не дожил и до трехсот — еще бы лет двести, и он или перестал бы принимать это близко к сердцу, или больше не стал бы связываться с женщинами. Ну что, ответил я на твой вопрос?

— Не совсем, — прохрипел Ральф, у него почему-то запершило в горле.

— Вода слева от тебя, — подсказал Дэвид.

Разведчик машинально взялся за ковшик.

— Я не совсем уверен, что власть поможет избавиться от скуки. Если только первое время… — откашлявшись, пояснил Ральф.

— Не власть, а то, как ты к ней идешь! Сначала ты в течение эдак… — Дэвид прищурился, — лет пятидесяти изучаешь себя, экспериментируешь, затем становится интересно, на что ты способен в действительности. Один против всего мира — разве не здорово! — И он счастливо засмеялся.

«Сумасшедший», — промелькнуло в голове у разведчика.

— Впрочем, пока тебе этого не понять, — уже совсем иным тоном завершил свою мысль Нечистый.

— Пока? — насторожился Ральф.

— Увы, мальчик… Думаю, я имею право тебя так называть? Увы, если тебе удастся пережить нашу сегодняшнюю встречу, ты будешь жить долго — о-о-очень долго. И рано или поздно обязательно придешь ко мне. У тебя просто не будет другого выхода.

Дэвид устало опустил веки, и Ральф невольно обрадовался этой неожиданной передышке.

«Значит, я тоже хайлендер… Но неужели он действительно прав, и все настолько печально… А внуки, а правнуки? Они, конечно, не смогут заменить друзей, но зато ты увидишь то, что не дано почти никому: как продолжается твой род, как меняется жизнь на Земле…»

Мысли Ральфа начали путаться. Он не понимал, что с ним творилось: влиял ли таким образом лежавший перед ним человек, или голова не выдерживала обрушившейся на него информации, но разведчик временами словно уплывал отсюда. Он видел окружающие предметы, слышал потрескивание дров, но все это почему-то представлялось далеким и как будто ненастоящим. Казалось, скажи ему Дэвид что-нибудь еще — и тоненькая ниточка, соединявшая его с реальностью, сразу же порвется.

— Неужели ты и сейчас не догадался? — безжалостно продолжил Дэвид.

— О чем? — собрав последние силы, спросил Ральф.

— Я назвал тебе свое настоящее имя…

Чтобы не упасть, разведчик оперся обеими руками о кровать.

«…В 5347 году группа энтузиастов, которым была небезразлична дальнейшая судьба человечества, создала организацию, названную впоследствии „Sunrise“ („Восход“). Идея создания „Sunrise“ принадлежит легендарному Дэвиду Рою, англичанину по происхождению, погибшему в 5…» — послушно выдала память.

— Наконец-то, — удовлетворенно произнес Дэвид.

— Вот уж никак не предполагал, что эта моя затея столько продержится и через две тысячи лет все еще будет иметь последователей.

«Откуда он знает? Он читает мои мысли…», — почти равнодушно подумал разведчик.

— Спрашивай, Михаэль, спрашивай — я отвечу на любые твои вопросы, — голос Дэвида словно начал куда-то удаляться.

— Почему? — вытолкнул из себя Ральф.

— Об этом немного позже. Что тебя интересует еще?

Кровать и стена со стеллажом начали медленно вращаться. Разведчик с трудом подавил приступ рвоты — говорить он больше не мог.

— Ладно, тогда слушай меня. С этим телом мне действительно не повезло. Я не притворялся: четверть часа назад ты в самом деле мог запросто меня убить. Правда, это ничего бы не дало: кроме Карлоса, существует еще несколько вариантов, благодаря которым я имею возможность возродиться.

— Сколько?

Дэвид прочитал этот вопрос, скорее, по губам — голоса Ральфа почти не было слышно. Прочитал и засмеялся:

— Нужна точная цифра? Полагаю, для того, чтобы найти и искоренить «отродья Нечистого»? Похвально, похвально! Только, боюсь, у тебя ничего не выйдет: сожалею, но мне придется воспользоваться твоим телом. Ах, прости, я не назвал тебе цифру. Четыре — еще четыре возможности, четыре варианта. Но, знаешь, пожалуй, не стоит упускать и эту. Как ты считаешь… Болеть и умирать, знаешь ли, всегда непросто — даже если у тебя есть еще целых четыре возможности…

«Четыре…» — зачем-то повторил про себя Ральф.

— …конечно, я бы предпочел с тобой пообщаться. Никогда, например, я не умел передавать мысли на очень большие расстояния Я сейчас пересмотрел все твое сознание, а еще раньше несколько лет копался в памяти твоего отца — и ничего не понял. Как вы это делаете? Впрочем, неважно: гораздо интереснее доходить до чего-то самому… Все еще сопротивляешься? — с усмешкой добавил Нечистый…

«Думать, думать… Стеллаж с книгами… кровать… человек… темно-серая одежда плотно облегает тело, только на груди слегка оттопыривается… флакон — флакон с розовым маслом…» — Ральф почти физически почувствовал сладковатый, приторный запах, и лежащий перед ним человек на мгновение снова превратился в Карлоса — смешливые щелочки-глаза, короткая верхняя губа, готовая вот-вот прыгнуть вверх…

«Его, похоже, учили, да недоучили: ментальной защиты почти никакой — и все же С'бэрд с ним не справился… Он нашел собственный способ: сосредоточился на одном конкретном воспоминании и начал прокручивать его снова и снова…»

«Спасибо, отец…» — собрав остатки уплывающего сознания, Ральф сосредоточился на Карлосе. Смуглое скуластое лицо, глубокий шрам на левой щеке; низкий, со странным мягким акцентом голос и аромат, аромат роз…

Последнее оказалось самым стойким. Отдельные черточки, составлявшие в воображении разведчика образ отца, то терялись, то проявлялись снова — «Карлос» раз за разом «рассыпался», и только воспоминание об этом аромате было таким же прекрасным и живым, как и сами цветы… Есть! — Ральф поймал-таки, вспомнил все время ускользавший от него образ отца — сущность — ментальный адрес — и многочисленными повторами начал фиксировать его в своем сознании.

«Михаэль, прекрати! — строго заметил Дэвид. — Михаэль, ты меня слышишь? Михаэль, Михаэль…»

Откликнуться — означало проиграть уж точно, но как Ральф ни пытался закрыться, ускользнуть, Нечистый дотягивался до него мыслью и мешал по-настоящему сосредоточиться.