Матильда. Тайна Дома Романовых - Наталья Павлищева

По ветру полетели обрывки письма…

Агент, которыми по воле Власова были просто напичканы все закоулки дворцов и прилегающих территорий, бросился собирать клочки бумаги. Стараний агента не увидели ни ушедший раньше император, ни великий князь.

Собрать удалось не все, но и имеющегося хватило, чтобы Власов сумел прочитать написанное. Кулак резко сжался и грохнул по столу, отчего чернильница обиженно звякнула крышкой.

– Неугомонная! Хоть действительно сжигай и пепел по ветру развеивай!

Матильда просила у государя разрешения обращаться к нему лично в случае необходимости и по-прежнему называть его на «ты».

– Я тебе покажу «Эсмеральду»!

Распоряжение было жестким: к театру не подпускать, танцевать не позволять, участие в коронационном спектакле запретить!

Матильда получила роли в проходных спектаклях, которые Мариинка везла в Москву, например, в «Пробуждении Флоры». Прекрасная роль, но уже столько раз исполненная. А вот в новом балете Дриго Мариус Петипа для нее роли не нашел, главную жемчужину – черную – танцевала Леньяни.

На сей раз Иван Карлович был более предусмотрителен, Матильду к нему просто не пустили. Ответ был один: балерин много, ролей мало! Ее раньше времени отправляли в Москву, чтобы не мешала подготовке спектакля и выступала пока там.

Князь Андрей не передал Матильде разрешение императора, решил, что до коронации делать этого не стоит.

Сама балерина продолжала репетировать, надеясь к тому же танцевать в балете «Жемчужина», подготовленном для коронационных торжеств. Она не собиралась ни показываться на глаза императору, ни настаивать на встрече с ним.

Юлия застала ту в слезах и отчаянье.

– Юля, я плачу слишком дорогую цену за такое короткое счастье! Все танцуют, даже Оля Преображенская, и ты танцуешь, только я буду сидеть за кулисами и страдать. Даже в кордебалете места не нашлось.

Юлия попыталась убедить сестру потерпеть – пройдет коронация, пройдет и опала.

– Ты ошибаешься, Власов сказал мне, что танцевать я буду только канкан в кабаках за еду. Он своего добьется.

– Власов о тебе и думать забыл.

– Нет, он никогда и ничего не забывает, даже после сезона отсутствия не забыл. А вот Ники обо мне забыл. Даже ответить не соизволил.

– Попроси кого-то другого помочь тебе получить роль. – Юлия говорила без уверенности, прекрасно зная, что балет уже не только распределен, но и почти отрепетирован. Никаких других ролей для Матильды не нашлось бы, разве что и впрямь встать в кордебалет вместо сестры. Юлия была готова на такую жертву, но примет ли ее Матильда?

– Кого? – Отчаянье Матильды было настолько сильным, что даже голос срывался. Она потеряла возможность быть с любимым, Ники женат на другой, оставался только балет, но и того лишали. Может, правда стоило танцевать в Варшаве?

– Ну, хочешь встать вместо меня? – все же рискнула предложить сестра.

Матильда вскинулась:

– Нет, я поступлю иначе. Знаешь, к советам Леньяни стоит прислушаться. Великий князь Владимир Александрович не раз предлагал помощь. Пусть поможет.

Юлия с сомнением покачала головой:

– Ой ли…

Но сестра ошиблась, великий князь сделал то, чего не сделал бы никто для опальной балерины. Он даже расчувствовался, когда Матильда разыграла целый спектакль с жалобами невинной овечки на несправедливое отношение к ней театральных волков.

– Моя прелесть, конечно, вы должны танцевать. Негоже держать бриллиант в коробке с простыми стекляшками. Дайте слово не смотреть в сторону императора и императрицы, и я верну вас на сцену.

– Даю, – вздохнула Матильда.

– Вот и прекрасно. Давно бы так!

Владимир Александрович ничего не стал говорить племяннику, он распорядился сам. Управляющему Императорскими театрами пришло распоряжение двора о включении Кшесинской Матильды в коронационный спектакль.

Иван Карлович взвыл:

– Но на какую роль?!

Задавать такие вопросы великому князю бесполезно, тот пожал плечами:

– Хоть дирижером оркестра.

– Но дирижирует сам Дриго… – зачем-то сообщил Иван Карлович. – Да и Петипа что скажет?

Владимир Александрович не удостоил ответом. Не думает же директор, что великий князь станет уламывать Мариуса Петипа? Это для них он бог, а для князя просто первый балетмейстер.

Пришлось Дриго спешно дописывать номер для еще одной жемчужины – желтой, а Петипа ставить этот номер. Матильда потребовала:

– Фуэте!

– Ни за что! Чтобы вы еще раз упали?! – ужаснулся великий француз.

Балерина вышла на середину кабинета, места в котором было крайне немного, и принялась крутить фуэте, не сбиваясь. Поняв, что у Кшесинской все получится, Петипа замахал руками:

– Верю, верю!

Но Матильда продолжала, пока счет не перевалил за сорок. Остановилась сама.

– Будет у вас фуэте, – пообещал Мариус Иванович. – С ума сошли все, на каждом свободном пятачке крутят. Падают, но крутят. – И вдруг поинтересовался: – А как вам удалось? Секрет раскрыли?

Матильда только дернула плечом:

– Завтра в восемь утра репетиция.

Старый француз покачал ей вслед головой:

– Эта своего добьется. Но хороша чертовка, пожалуй, лучше всех. Кроме Леньяни, конечно.

– Мариус Иванович, Кшесинская Эсмеральду репетирует, – решил воспользоваться хорошим настроением Петипа Иван Карлович.

– Нет-нет! – замахал старик руками. – Я не сошел с ума, чтобы так идти против…

– Против кого, ее же поддерживает сам великий князь?

– А она правда репетирует?

– Мне Власов сказал.

Петипа вытаращил на Ивана Карловича глаза:

– Есть ли в жизни что-то, о чем он не знает?

– О том, что Матильда способна дать отпор.

– Знает, – махнул рукой Петипа. – Она ему однажды нос разбила локтем.

– Что вы говорите?! – всплеснул руками директор. – А я-то думаю, почему он каждый раз осторожно нос трогает, как только Кшесинскую увидит? Ай да Маля!

Два старика смеялись, готовые помочь неугомонной строптивой Матильде Кшесинской, и прекрасно понимая, что выполнят любой приказ полковника Власова, даже если тот будет противоречить желанию великого князя Владимира Александровича. Есть люди, у которых власть не в погонах, а в доверии государя и государыни.

В восемь утра на следующий день Дриго уже наигрывал сочиненную им мелодию на рояле, а Петипа пытался придумать на нее па, которые выигрышно показали бы Кшесинскую. Сама Матильда стояла, уперев руки в бока, и недовольно морщилась.