Серебряный лебедь - Амо Джонс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мэм, вы готовы к потугам.
— Почему здесь? — прошептала я, обращаясь ни к кому конкретно. — Почему здесь?— закричала я, как раз когда началась схватка. Я тужилась резко, пока мой живот не перевернулся от боли, а тазовая кость словно раздробилась под сильным давлением, которое на нее оказывалось.
— Еще один толчок, мэм. Вот так. Я вижу его маленькую головку.
Прерывисто вдохнув, издала последний крик и толкнула. С хлопком, ярким, горящим кольцом огня вокруг моей промежности и влажной рекой, текущей между моих бедер, я тужилась, пока все давление, которое чувствовала, не исчезло. Раздался тихий плач, и моя горничная улыбнулась, завернув ребенка в одеяло.
— Мэм, у вас родилась дочь.
— Что? — я улыбнулась, любовь наполнила мое существо. Я любила бы своего ребенка независимо от этого, но осознание того, что это дочь, наполняло меня другой любовью. То же количество, просто другие чувства.
В комнате воцарилась тишина.
— Повтори, что ты только что сказала, — потребовал Хамфри, поднимаясь по каменной ступеньке. — Ты только что сказала «дочь»? — спросил он, наклонив голову. Я увидела, как в его глазах промелькнуло выражение, и сразу же поняла, что что-то не так. Очень плохо. Муж был в ярости, он просто извергался. Девочка? В его мире для девочки не было места.
Служанка кивнула, на ее лице промелькнул страх. Она судорожно посмотрела в мою сторону.
— Да… да, гм…
Он выхватил ребенка из ее рук, и я поднялся с каменного ложа.
— Хамфри! Отдай мне моего ребенка сейчас же.
Он понес ее вниз, шаг за шагом.
— Нет. Никаких девочек.
— Что ты имеешь в виду? — закричала я на него, кровь стекала по моим бедрам, а мое тело раскачивалось из стороны в сторону.
— Девочки, родившиеся из первых девяти, — прорычал он, поворачиваясь ко мне лицом, — о них нужно заботиться. Сядь, жена, и делай, что тебе говорят.
— Нет! — закричала я, спотыкаясь на ступеньке. — Хамфри! — Все расплывалось и кружилось, холодные стены ходили кругами в моем мозгу.
— Мэм, — сказала моя горничная, и ее лицо появилось в трех местах. — Мэм, присядьте, чтобы я могла привести вас в порядок, — эхом повторила она. Мои глаза закрылись, а голова откинулась назад, когда все подо мной рухнуло. Я упала на спину, ударившись затылком. Запрокинув голову к темному небу, я наблюдала, как полная луна светит на меня.
— Как странно, — ошеломленно прошептала я своей горничной. — Как странно, что в этой старой пещере есть дыра в крыше.
Я задыхаюсь, захлопывая книгу.
— О, боже! — шиплю я.
— Что? — Татум запихивает попкорн в рот, полностью поглощенная историей.
— Я знаю это место, о котором она говорила, Татум! — кричу я. — Нам нужно идти сейчас же!
— Почему? — Она встает с дивана, обувая сапоги.
— Потому что я думаю, что это место, эта пещера, о которой говорила Кация... Я думаю, что она находится в хижине Бишопа, и как здорово, что мы можем пойти посмотреть на нее? Может быть, смогу изучить ее немного больше.
Татум останавливается.
— Это просто странно. Может быть, это совпадение. Это было бы так странно, если бы это было так.
— Может быть. — Я пожимаю плечами. — Но все равно хочу показать ему эту книгу и прочитать остальное, посмотреть, может быть, это так, и тогда мы все сможем пойти и посмотреть! — Я едва сдерживаю волнение.
— История действительно заводит тебя, да? — дразнится Татум, собирая свои волосы в высокий хвост.
— Да, и что более важно, это отвлекает меня от Элли.
Она кивает.
— Хорошо, моя богиня истории, пойдем! — она грустно улыбается.
— Эй, ты в порядке?
— Да, — шепчет Тейт. — Мой папа читал мне старые истории, когда я была маленькой. Вот и все.
— О, ну это очень мило. Почему это заставляет тебя грустить?
Она замолкает, словно размышляя о своих воспоминаниях, а затем выдыхает.
— Я доверяю тебе и знаю, что ты заботишься обо мне.
— Так и есть.
— Мои родители не появлялись дома уже несколько месяцев. Но они в порядке, потому что я открыла банковские выписки и увидела, что они по-прежнему тратят деньги. Позвонила в пентхаус, который постоянно фигурировал в этих выписках, и попросила соединить меня с ними. Конечно, ответила моя мама. Мой трастовый счет все еще велик, и у меня все еще есть к нему доступ. Ипотека и счета все еще оплачиваются. Но им просто все равно, Мэди.
Я в шоке. Мой рот открыт в полном шоке, но, самое главное, мне больно. Больно за Татум.
— Мне жаль, Тейт. Они обычно так делают?
Она качает головой.
— Я имею в виду, их всегда не было дома, но они не уходили дольше, чем на неделю.
— Сколько времени прошло? — Я провожу рукой вверх и вниз по ее руке, когда из уголка ее глаза скатывается слеза.
— Двести одиннадцать дней.
— О, боже! — шепчу я, испытывая отвращение, и именно здесь я решаю, что ненавижу ее родителей.
— В любом случае, — стряхивает она меня, — пойдем посмотрим, нет ли на земле у хижины Бишопа какой-нибудь жуткой истории!
***
Мы садимся в машину Татум, и я поворачиваюсь к ней лицом.
— Ты знаешь, где находится его дом?
— Все знают, где дом Бишопа.
Я смеюсь, качая головой.
— Наверное, это был глупый вопрос.
— Так расскажи мне побольше об этой Кации.
Я начинаю говорить о том, что прочла в книге, а затем поворачиваюсь лицом к Татум.
— Возможно, это звучит глупо, но я чувствую связь с Кацией. Как будто она пережила все эти... темные вещи, а я смогла наблюдать за этим через ее слова.
— Это не глупость. — Татум качает головой, сворачивая на дорогу Бишопа. — Это не неслыханно. Именно поэтому я читаю.
— Ты читаешь? — спрашиваю я, потрясенная.
Татум хихикает.
— Не делай вид, что удивлена, Мэди. Да, я читаю. Религию. Это то, что отвлекает меня от жизни. — Еще несколько минут назад я думала, что у Татум идеальная жизнь. Двое родителей дома, никакого беспорядочного дерьма в ее прошлом. А теперь чувствую себя ужасно, что сделала такое предположение.
— Жаль, что ты не сказала мне раньше, Тейт. У нас могло бы быть гораздо больше ночевок.
Она улыбается.
— Я знаю, — бормочет она, сворачивая на закрытую подъездную дорожку Бишопа.