Злые дети - Дмитрий Сергеевич Грунюшкин

уже вывалилась из машины на асфальтовую дорожку. Макаров рванул за ней, одержимый только одним импульсом – убить эту тварь.

До нее было не больше двух метров, но Макаров выстрелил три раза и не попал. За миг до выстрела оказывалось, что Ольги уже нет на линии огня.

Со стороны пруда уже раздались испуганные крики отдыхающих. Четвертый раз она ему выстрелить не дала, выбив пистолет ногой. Макаров ринулся врукопашную.

На его стороне было все – сила, опыт, мастерство, вес, рост. Ольга не кокетничала, когда говорила, что почти любой мужчина может убить женщину голыми руками. Но оказалось, что не любую женщину.

Из школьного курса физики известно, что сила – это произведение массы на ускорение. Недостаток массы Ольга с лихвой компенсировала скоростью. Она двигалась стремительно и четко. Если в интернате в Макарова и вложили навыки смертельного рукопашного боя, то его программа явно была менее продвинутой, чем программа «Механик». Он не успевал за ней фатально, в каждом движении. Все его удары шли мимо, зато она не промахнулась ни разу. И ни один ее удар не попал просто «в корпус». Только по болевым точкам и суставам. За пятнадцать секунд схватки Макаров оказался полностью обездвижен. Руки повисли, как плети, и он, получив секущий удар ногой под коленку, рухнул на асфальт, крепко ударившись головой.

Ей оставалось только добить жертву.

– Стоять!

Странно знакомый голос прозвучал из придорожных зарослей.

Ольга замерла.

– Не вздумай дергаться, Механик! Я держу тебя на прицеле. Медленно…

Человек не успел договорить. Ольга молниеносно рухнула рядом с Макаровым, прикрывшись его телом, выдернула пистолет, выпустила пять пуль веером в направлении зарослей. Потом пружинисто вскочила, перекатилась через капот машины. Со стороны леса грохнуло два выстрела, разлетелось осколками боковое стекло.

И наступила тишина.

Через полминуты Макаров восстановил способность с трудом передвигаться. Он приподнялся, держась за дверь. Ольги не было видно. Она исчезла в лесу, как призрак.

Макаров двинулся туда, откуда стреляли. Сразу за кустами, прислонившись спиной к дереву, сидел Даурский, зажимая рукой рану в груди.

– Помоги встать, сынок, – сказал он, улыбнувшись. – Нам пора отсюда убираться.

40.

Макаров гнал по Москве, лихорадочно размышляя, куда пристроить Даурского. От больницы тот отказался наотрез. С пулевым ранением его тут же сдали бы полиции. Свой проверенный доктор у него есть, но вызвать его непросто, надо сначала где-то приземлиться. Домой к Даурскому нельзя, к Макарову тоже. Оставалось только отвезти его на конспиративную квартиру, где Виктор недавно изучал файлы из китайского «облака». Про нее знал только Носов. В списках явочных квартир СКР она не значилась.

Даурский побледнел. Его лоб покрылся бисеринками холодного пота. Но не стонал и никак не показывал, что ему больно. Даже в квартиру он поднялся сам, нормальной походкой, чтобы не привлекать внимания местных жителей. И только когда дверь закрылась, привалился к стенке, тяжело дыша. Виктор помог ему дойти до дивана и усадил.

При внимательном рассмотрении рана выглядела не так страшно, как показалось сначала. Входное отверстие располагалось ниже ребер с левой стороны. Значит, грудная клетка не повреждена, и самого страшного – пневмоторакса – можно не бояться. Правда, оставалась опасность внутреннего кровотечения и перитонита, если пробит желудок.

Макаров промыл рану и попытался по раневому каналу определить, задело ли желудок. Но не преуспел в этом.

– Плохо, что пуля внутри, – покачал он головой.

– Сделаем операцию, – ответил Даурский.

Макаров посмотрел на него, как на сумасшедшего.

– Не пугайся, ты сможешь, – заверил его Семен Андреевич. – Проверь со спины. Пуля должна быть близко к поверхности. Расстояние было небольшое, теплой одежды на мне нет, ничего на пути пуле не мешало. Она не может сидеть глубоко. Странно, что вообще не прошла навылет.

Виктор помог Даурскому стянуть рубашку и осмотрел его спину. Опекун оказался прав – чуть ниже ребер Виктор нащупал плотный бугорок. И он находился даже левее входного отверстия. Так что желудок, скорее всего, не задет.

– Обезболивающего нет, – предупредил Макаров.

– А спиртное?

Виктор заглянул в холодильник.

– Водка, ноль семь.

– Подойдет. Анестезию вообще только в конце девятнадцатого века придумали.

О проценте смертности от болевого шока при операциях без обезболивания Даурский предпочел не вспоминать.

Подготовка к операции много времени не заняла. Нож точить не пришлось – он у Макарова всегда был в идеальном состоянии и способен брить волосы. Осталось прокалить его на газу и протереть водкой. Даурский запрокинул голову и вылил в себя разом граммов триста «живой воды». Отдышался, закусил огурчиком. Добавил еще двести. Макаров посмотрел на него с уважением. Даурский пил немного и предпочитал изящные напитки. То, что он может вот так лихо, почти без закуси, засадить пол-литра, для Виктора оказалось откровением. Осталось подождать пять минут, пока водка всосется в кровь и вдарит по мозгам.

– Дядя Семен, а как ты там оказался? – задал Макаров мучающий его вопрос.

– Я за тобой через спутник следил. У меня одноклассник в ВКС работает.

Виктор молча продолжал смотреть на Даурского, и тот признался:

– Телефон.

– Что – телефон?

– В твоем телефоне, который я тебе лет пять назад подарил, закладка.

– Что?!

– Не подслушка, нет. Только маячок. Ты все удивлялся, как я заранее узнаю, что ты подъезжаешь? Ну вот… И тут пригодилось. Что тебя возьмут мне человечек из Комитета подсказал. Дальше дело техники. Когда твой сигнал сошел с маршрута, я понял, что что-то пошло не так. Ну и подъехал.

Не зная, как реагировать на это откровение, Виктор взялся за нож. Пока он вскрывал кожу, разрезал мышечные ткани, под которыми пряталась пуля, Даурский не произнес ни звука. И даже когда Макаров женскими щипчиками для бровей из забытой кем-то из девушек Носова косметички выковыривал стальной комок в латунной оболочке – молчал. Только когда он «антисептировал» рану водкой, зашипел, как обиженный кот.

Разрез получился небольшой. Его по уму, конечно, стоило бы зашить, но пока можно было обойтись давящей повязкой и пластырем. По окончании операции Даурский допил остатки водки и вернулся в комнату, чтобы прилечь на диван. Виктор помог ему дойти. Семена Андреевича прилично пошатывало.

Даурский закрыл глаза, но Виктор не дал ему возможности уйти от общения.

– Дядя Семен! Там, в лесу, ты назвал ее Механиком.

Даурский медленно, нехотя посмотрел на Виктора и тяжело вздохнул, понимая, что придется говорить.

– Давай, дядя Семен, рассказывай. Сегодня ты пришел вовремя, но завтра тебя не окажется рядом. Если ты хочешь меня от чего-то спасти, то для начала развяжи мне глаза. Слепому мне не выжить.