Танго блуждающих (сборник) - Жанна Ложникова

– Ну, бывает и такое, – пожала плечами Зарина.

– Бывает, но не у тебя! Тебе вон красавчики достаются!

– О чем ты?

– О чем я? – осеклась Аля. – Да так что-то, – поднялась. – Пойду, а то опять опоздаю, – и, схватив сумку, пулей вылетела из кабинета.

– Какие еще красавчики? – недоумевая, повела плечами Зарина.

Захлопнув дверь своего кабинета, Аля на мгновение замерла, прижавшись к ней спиной.

«Фу, чуть не проговорилась!» – подумала она. Гнев – плохой друг, а зависть и того хуже – разъедает душу подобно кислоте. Смотришь – а ты уже не ты! И язык тебя не слушается, и мысли не твои – чужие!

«Фу!» – с отвращением поморщилась, сняла шубку, включила свет.

– Ну как свидание? – Ангелина уткнулась остреньким подбородком в плечо сидящей впереди Липы.

– Какое еще свидание? – оглянулась Липа, нервно поведя плечом.

– Как какое? – не унималась Ангелина. – С Барабашкиным, конечно же.

– Ш-ш-што?! – Липа вцепилась в нее взглядом, как бульдог в холку кролика.

– Ой, а я и не знала, что это тайна, извини, – наигранно раскаялась Ангелина и тут же снисходительно улыбнулась: – Ну что поделаешь, если у твоего парня язык за зубами не держится.

– Парня?! – Липа стиснула зубы так, что жертва непременно издала бы жалобный визг.

– Все, все, все, – капитулировала Ангелина, – больше не лезу в вашу личную жизнь, сами разберетесь. Но я за тебя рада.

– Зачем ты это делаешь, Геля? – спросила Надя, когда подруги вышли в коридор.

– Просто так, – равнодушно отмахнулась Ангелина, – хочется.

– Эй-эй-эй! – подбежал к ним парень-кукла. – А вы знаете, что наша снежная фигура лидирует! Там баллы вывесили!

– Ну надо же! – всплеснула руками Ангелина. – Идем поглядим!

Все, кто был в коридоре в этот момент, ринулись к стенду.

Ангелина не успела сделать и пару шагов, как Витька преградил ей дорогу:

– Привет.

– Ну, привет, – гордо вскинула она голову, тряхнув волосами.

– Ты вчера…

– Что?

– Не…

– И не приду больше. И вообще ты мне надоел! Тютя! Поищи себе другую! Вон, Натьку, например, ты давно ей нравишься!

– Гель, ты че? – толкала ее локтем Надя.

– А че, нравится ведь! – Она, громко рассмеявшись, освободилась от руки подруги, подтолкнув последнюю к парню, и ушла в класс, нарочито громко цокая каблучками.

– Это правда?.. – спросил Витька у красной, как помидор, Нади.

– Нет-нет, – замотала головой та, – она шутит, с ней сегодня что-то не то творится!

– Это, правда – у нее есть кто-то? – спросил он снова, сжимая плечи Нади.

– Да нет у нее никого, – прошептала та, уверенно глядя в его глаза. – Единственный человек, которого она любит и которым дорожит, – это она сама.

– А, ну-ну. – Он освободил ее и пошел прочь, задумчиво глядя себе под ноги.

Надя чуть не плакала, отвернувшись к окну, она прильнула к стеклу разгоряченным лбом.

Прозвенел звонок. Коридоры опустели. Аля вышла из кабинета, три раза повернула ключ. Кто-то всхлипнул за спиной. Оглянулась.

– Надя? Что случилось?

Девушка стояла лицом к окну и тихонько всхлипывала.

– На-дя, что слу-чи-лось? – повторила Аля, развернув Надю к себе лицом. – Кто тебя обидел?

– Я же думала, Альбина Васильевна, что мы с ней подруги, – всхлипывая, едва двигая опухшими губами, промычала Надя. – А она так со мной, так со мной…

– Так-так-так, пойдем-ка со мной, солнышко, пойдем, – успокаивающим тоном зачастила Аля, охватив плечи Нади одной рукой и отпирая дверь кабинета другой. – Сейчас чаек попьем, поговорим.

Не прошло и тридцати минут, Аля узнала все, что произошло между подругами, и о шутке над Липой и Барабашкиным, и о многом другом.

Надя говорила и говорила без конца, вздрагивая плечиками, всхлипывая, вытирая опухший нос белым тонким платочком. Аля слушала молча, кивала и удивлялась детской жестокости и коварству Ангелины.

Наконец Надя замолчала, сделала большой глоток чая, охватив кружку ладонями, огляделась.

– Ой, как у вас тут хорошо! – глубоко вздохнув, произнесла она. – Ручеек и птички поют! А мне так стыдно, что сквозь землю провалиться хочется! Как мне теперь себя с ним вести?

– А с ней?

– С ней? С Гелей?

Аля кивнула.

– Она предательница, она злая, как можно с ней себя вести? Она мне больше не подруга – вот и все! Не хочу больше быть ее тенью, как собачка бегать за ней везде, хватит! Я – это я! Правда, ведь?

– Истинная правда, – значительно кивнула Аля.

– Ведь я тоже красивая! Так ведь?

– Так, – снова кивнула Аля.

– И у меня этих Витек завались как много будет! – повысила голос Надя, взмахнув руками, как рыбак, хвастающийся уловом.

– Точно, – опять подтвердила Аля. – Ты – умница.

– Спасибо, Альбина Васильевна, можно… – Надя замялась, – можно, вы будете моей подругой?

– Ну что ж, если тебе больше некому доверять свои тайны, кроме меня, – я готова. Даю слово, что никогда тебя не предам.

– А я вас, – доверчиво глядя в глаза Але, прошептала Надя.

Липа сидела, уставившись в окно, за которым синим киселем расплывался зимний вечер. Было противно и липко на душе, до рвоты. Ничего не хотелось.

Бабушка сновала по кухне, брякала тарелками, вилками, ложками – собирала ужин, семейный ужин в честь дня рождения Липы. Вот-вот должны были подойти мама со своим мужем.

– Ты чего сидишь-то, сидит она! Лучше б помогла, – ворчала бабушка, то и дело останавливаясь напротив внучки, которая сидела к ней спиной.

Липа молчала.

Хлопнула дверь, белый парок настороженно заглянул в кухню.

– Ну! Где наша аманинница?! – задорно окликнула дочь Макаровна.

– Липочка! Где ты? – позвал Анатолий.

– Да там она, там! – махнула рукой бабушка в сторону кухни. – Да вы проходите уже, проходите!

– Пусть сюда идет, мы… некогда нам… спешим мы, – замялась Макаровна.

– Это ж куда же в дочкины-то именины, а? – всплеснула руками бабушка.

– Надо, мама, надо, – нервно оборвала Макаровна.

– Мы подарочки вручим и пойдем, – протянул небольшую коробочку бабушке Анатолий.

– Да не ей же Толя! – зашипела на него Макаровна и закричала что есть мочи: – Липка! Иди сюда, говорю!