Военное искусство и военная культура Евразии - Вадим Борисович Белолугов

оказавшийся 8 июля 1944 г. в плену в ходе ликвидации минского «котла» генерал-лейтенант В. Мюллер, исполнявший обязанности командующего 4-й армией, отдал приказ своим войскам следующего содержания: «После недельных тяжелых боев и маршей наше положение стало безвыходным... Наши соединения беспорядочно рассеяны. Колоссальное число раненых брошено без всякой помощи... Поэтому приказываю прекратить борьбу» [3, с.206]. В подготовленной советскими спецпропагандистами листовке под названием «Генерал Мюллер поступил разумно» был помещен его портрет, а также фотокопия приказа с факсимиле. Уже 9 июля 2 тыс. человек сдались в плен, а в целом приказу генерала из 33 тыс. окруженных последовало 15 тыс. военнослужащих.

По целому ряду причин практически неразработанным и недооцененным в отечественной историографии оказался вопрос о «человеческом измерении» войны. Достаточно широкий спектр проблем (военная повседневность, сфера ментальности, социальная и индивидуальная психология и т. д.), до недавнего времени считались малозначимыми по сравнению с событийными и институциональными аспектами истории (вопросами стратегии и тактики, принятия военно-политических решений и др.). В этом отношении особую ценность, на наш взгляд, приобретают исследования, рассматривающие ментальный облик военнопленных, их поведение в плену и отношение к плену.

Среди проблем, требующих особого внимания, выделяется также комплекс вопросов, связанных с отношением власти и общества к военнопленным. Прежде всего, необходимо подчеркнуть, что отношение к «узникам войны» было неоднозначным на различных этапах той или иной войны; это отношение было дифференцированным и применительно к гражданам различных государств. К примеру, в начале 1813 г. как только Прусское королевство из противника превратилась в союзника России, прусским пленным не только увеличили выплаты вдвое, но и ускорили их отправку на родину. Постепенно такие льготы стали распространяться и на других германских военнопленных, ступивших на путь союзнических отношений. Обратная ситуация сложилась в годы Второй мировой войны, когда хотя и достаточно корректным, но неизменно негативным было отношение к оказавшимся в плену немцам. Между тем, итальянцы, а еще в большей мере граждане Испании вызывали у советских граждан неоднозначные чувства, среди которых находилось место даже для проявлений симпатий.

Множество нюансов, без учета которых вряд ли можно рассматривать проблему военного плена имеют вопросы содержания, всестороннего (медицинского, вещевого, продовольственного и т. п.) обеспечения и трудового использования военнопленных.

После освобождения Беларуси от гитлеровских захватчиков на ее территории оказались десятки тысяч немецких военнопленных. Уже в августе 1944 г. были развернуты лагеря для военнопленных в Орше, Борисове, Масюковщине, Бобруйске. В октябре 1944 г. стали функционировать лагеря в Волковыске и в Бресте [4, с.27]. Вопросами управления делами военнопленных на территории Беларуси занимался созданный 24 марта 1944 г. отдел, а с 1946 г. Управление по делам военнопленных и интернированных НКВД-МВД БССР. Несмотря на то, что в своей работе УПВИ руководствовалось Положением о военнопленных 1941 г., реальные условия содержания военнопленных определялись, прежде всего, возможностями разрушенной и опустошенной в ходе гитлеровской оккупации страны, а также необходимостью обеспечения должного режима военного плена.

Для покрытия расходов на содержание военнопленных одной из основных задач лагерей стало использование труда бывших гитлеровских вояк в восстановлении разрушенного войной хозяйства республики. Следов трудовой деятельности немцев в Минске и других городах Беларуси осталось немало. Тракторный и автомобильный заводы, Академия наук и многие другие объекты в столице БССР были отстроены военнопленными. На восстановительных работах были заняты в основном рядовые, унтер-офицеры, а по желанию - и офицеры. Только на восстановлении Театра оперы и балета в Минске работало до полутысячи бывших немецких офицеров в чине от старшего лейтенанта до полковника.

Показательно, что по распоряжению Совета Народных Комиссаров СССР военнопленные получали зарплату по тем же расценкам и нормам, что и местные жители, занятые в аналогичной отрасли. Выполняющим нормы выработки выплачивалась заработная плата, однако ее размер не мог превышать 200 руб. в месяц. Для высококвалифицированных специалистов и занятых на административно-технических должностях денежное вознаграждение исчислялось из расчета 50% от соответствующего оклада по советской тарифной сетке, но не свыше 500 руб.

Небезынтересно также отметить, что немцы, глядя на социалистическое соревнование в советских строительных бригадах, предпринимали попытки развернуть свое. У военнопленных была и собственная доска передовиков производства и вместо переходного вымпела победителя соцсоревнования - передаваемая от одной бригады к другой зеленая ветка ели. Производственные нормы перевыполнялись пленными порой на 150-200%.

Недостаточно на наш взгляд исследован вопрос о медицинском обеспечении военнопленных. Он имеет много специфических нюансов, без рассмотрения которых нельзя раскрыть проблему в целом, равно как и преисполненную внутреннего драматизма ситуацию со смертностью, находящихся в плену военнослужащих.

Не задаваясь целью проанализировать весь имеющийся в нашем распоряжении материал, обратим все же внимание читателя на любопытные сведения, обнаруженные нами в архивах. Так еще в годы наполеоновского нашествия почти во всех военных госпиталях расположенных на территории белорусских губерний существовали проблемы с медперсоналом, лекарствами и продовольствием. В результате многие военнопленные не могли своевременно получить квалифицированную медицинскую помощь. Тяжелые раны, явившиеся следствием участия в боевых действиях, а также инфекционные болезни, вызванные непривычным климатом и антисанитарными условиями, при недостаточном медицинском обеспечении, во многом определяли значительную смертность среди поступавших в госпитали пленников [6].

Применительно к большинству этих людей мы располагаем сведениями о точных датах и причинах смерти, а в некоторых случаях — и о месте захоронения. Для многих французских, польских, немецких семей их родные просто «сгинули» в лесах и болотах Беларуси. Уже ввиду этого обстоятельства проблема военнопленных приобретает не только чисто правовое значение, но имеет глубокий гуманистический, нравственный подтекст.

Сюжетом, требующим серьезного, многопрофильного исследования, является история подготовки и проведения судебных процессов над военнопленными, как в ходе продолжавшейся войны, так и после нее. Разумеется, этот сюжет может и должен рассматриваться в контексте общей ситуации с соблюдением норм международного права воевавшими сторонами. Участь попавших в плен во многом была обусловлена множеством факторов и, прежде всего тем, что сам характер противостояния сторон нередко оказывался исключительно ожесточенным. Это противостояние имело свои политические, идеологические, этические и иные аспекты. В связи с чем иностранные военнопленные не были полностью гарантированы от разного рода противоправных действий. Известны случаи расстрелов оказавшихся в плену германских военнослужащих, факты необъективных судебных разбирательств. И в то же время нельзя не признать несправедливым заслуженное публичное наказание военных преступников по материалам специальных расследований, проведенных вскоре после окончания Великой Отечественной войны.

Проблема пребывания иностранных военнопленных на территории Беларуси имеет еще очень много ракурсов, содержит ряд любопытнейших сюжетов, исследование которых до недавнего времени, в силу субъективных и объективных причин, было невозможным.

Среди основных путей решения обозначенной научной проблемы можно выделить следующие:

1. Целенаправленная работа по выявлению и систематизации документов