Испанская инквизиция - Виктория Холт

Другим жертвам «облегчили» участь. Поскольку они примирились с Римской церковью, за это к ним проявили «милосердие», удушив их перед сожжением. Одна женщина смогла совершить самоубийство, перерезав себе горло. В ответ на это инквизиторы сожгли ее портрет.

Еще одно аутодафе состоялось в Севилье 22 декабря 1560 г., и на нем пострадали протестанты, попавшие в сети инквизиции в Севилье и Вальядолиде.

На этот раз было сожжено тринадцать человек и три портретных изображения, и тридцать четыре человека были приговорены к покаянию.

Были сожжены портреты доктора Хуана Гиля (Эдигио) и доктора Константине Понсе де ла Фуэнте. Первый умер естественной смертью, но доктору Константине в этом отношении не посчастливилось. Его арестовали и бросили в подземелье, и вскоре он не смог двигаться и пробыл в таком состоянии, пока не умер от дизентерии. Ему приписывают высказывание: «Господи, будь они скифами или людоедами — и то не могли бы быть более жестокими, и в Твоей власти дать мне умереть раньше, чем эти варвары станут зверствовать!»

Тела этих двоих были вырыты из могил и сожжены вместе с их портретами 22 декабря 1560 г. На этот раз одной из жертв был Хулианильо Эрнандес, который мирно жил во Франкфурте и привез оттуда книги в Испанию в надежде ввести в этой стране лютеранство. Он был исключительно храбрым человеком и в течение трех лет тюремного заключения подвергался омерзительным пыткам, но не предал своих друзей. Он вел себя крайне вызывающе по отношению к своим тюремщикам, пропев им куплет, когда его бросили в камеру: Идут, бегут монахи! Идут, бегут волки.

Этот дерзкий поющий голос был слышен в коридорах мрачной тюрьмы, разрывая струны надежды во многих малодушных сердцах. Люди, подобные Хулианильо Эрнандесу, представляли большую опасность для инквизиции.

Понятно, что ему вставили кляп во время аутодафе, но в последний момент, когда кляп был вынут и ему было предложено вымолить прощение у католической церкви, чтобы избежать участи быть сожженным заживо, он осудил инквизиторов за это и, вынув горящую хворостину, стал держать ее возле своей головы так, что пламя могло его охватить. Это аутодафе очень интересно тем, что среди его жертв были француз и два англичанина.

Есть некоторые сведения о деле одного из англичан, указанного в записях как Николас Бертон (или Николас Бартон).

Бартон жил в Лондоне и был моряком. Он часто заходил в испанские порты с деловыми целями. Примерно за два года до вышеуказанного аутодафе он вышел на берег в Кадисе и стал там свободно излагать свои взгляды, за что был схвачен альгвасилами и доставлен инквизиции. Конечно, когда он был арестован, его судно и весь находившийся на нем груз были конфискованы. Возможно, находившиеся на корабле богатства были основной причиной ареста Бартона.

Ему не сказали, в какой подвал его посадили, и два года продержали в подземелье.

Между тем владельцы желали вернуть свое имущество, и они послали другого англичанина, Джона Фрэмптона, в Испанию, чтобы тот разузнал, что произошло с Бартоном. Фрэмптону стали чинить препятствия, и в конечном счете он был арестован, поскольку его обвинили в том, что он имел в своем багаже еретическую книгу.

Фрэмптона подвергли пыткам, и, не в силах их выдержать, он согласился принять католицизм. Фрэмптона приговорили к тюремному заключению сроком более чем на год, и все его имущество было конфисковано. Он должен был год носить «санбенито» и не имел права покидать Испанию. Между тем Бартон был приговорен к сожжению и был сожжен заживо.

Ничего не известно о французе Бартельми Фабьене и англичанине Вильяме Бруке, кроме того, что второй был моряком из Саутгемптона. и что обоих сожгли у столба.

На следующем аутодафе, которое состоялось 26 апреля 1562 г., было двадцать девять жертв из числа лютеран, и двадцать один из них был иностранцем. В октябре состоялось еще одно аутодафе, на котором было уничтожено тридцать девять лютеран. Это немного по сравнению с количеством пострадавших марранов и морисков по той причине, что лютеранство не было распространено в Испании, были известны лишь общества в Вальядолиде и Севилье.

Аутодафе приобрело характер зрелища по всей стране и стало не менее занимательным для толпы, чем бой быков.

Одной из известнейших жертв инквизиции в период преследования протестантов был Бартоломео де Карранса-и-Миранда, архиепископ Толедский и Испанский.

Его случай показывает незащищенность каждого человека в ту эпоху.

Кажется невероятным, что человек такого высокого положения и столь влиятельный мог оказаться в безнадежном, плачевном положении, но такова была власть инквизиции.

Карранса родился в 1503 г. в Миранда-де-Арга в королевстве Наварра. Его родители имели дворянский титул, и, когда ему исполнилось пятнадцать лет, его послали в университет в Алькала, а затем в колледж Св. Бальбиния изучать философию.

Когда ему было восемнадцать лет, он дал присягу доминиканскому ордену и стал учиться в колледже Св. Григорио в Вальядолиде.

Между тем Карранса был человеком высокого интеллекта и не желал сдерживать свой язык. На лекциях он говорил гораздо свободнее, чем требовалось, чтобы избежать неприятностей, и нажил врагов.

Каррансе еще не исполнилось двадцати семи лет, а у него уже возникли на службе неприятности. Доминиканец, один из преподавателей колледжа, пришел в управление инквизиции по поводу Каррансы и сказал ее служителям, что тот имеет нездоровые взгляды. Карранса в тот момент утверждал, что власть папы и церкви ограниченна, что можно достичь спасения лишь в Иисусе Христе. Инквизиторы обдумали полученную информацию и решили ничего не предпринимать. Но такая информация не пропадает, а сохраняется и откладывается в архивах.

Между тем появился другой обвинитель. Это был доминиканец Хуан де Вилламартин, сообщивший инквизиции, что Карранса является большим поклонником Эразма и часто защищает его труды, хотя их автор запрещен предписанием католической церкви.

Это было также учтено и принято к сведению.

Карранса стал делать карьеру. Он стал профессором искусств и помощником профессора богословия, а в 1534 г. удостоился чести быть консультантом суда в Вальядолиде. Он стал работать ревизором Священной службы инквизиции в Вальядолиде.

В 1540 г. его послали в Рим представлять свой орден у главы церкви, там Павел III присудил ему докторскую степень и дал разрешение рассматривать и запрещать еретическую литературу.

Теперь Карранса был широко известен в стране как человек, назначенный на очень высокий пост. В 1542 г. ему была предложена епархия в Куско, в американской колонии, от которой он отказался. В 1544 г. он присутствовал в первый раз на сожжении лютеранина. Это был Сан-Роман, умерший мученической смертью и спрашивавший, не завидуют ли окружающие тому, что он умирает за правую веру.

Возможно, что Карранса никогда не забывал об этом человеке.