Предначертание - Вадим Давыдов

Ну, что ж, подумал Гурьев. Ничего – это ничего. Это радует.

Гурьев с мальчиком сидели на траве в одном из тихих уголков Гайд-парка. Погода была чудесной, птицы орали, сходя с ума от любви, и Рэйчел вот-вот должна была присоединиться к мужчинам, чтобы отправиться вместе на ланч. Давненько он не бездельничал так откровенно и с таким удовольствием. Гурьев задумался, придерживая пальцами травинку, торчавшую в уголке его губ. Тэдди вдруг громко вздохнул и с восхищённой улыбкой проговорил:

— А здорово ты отбрил эту стерву Элизабет, Джейк. Правда, что ты при всех укусил её за ухо?!

— Не совсем укусил, — осторожно улыбнулся Гурьев. — Ну, почти. Не думал, что тебе станет об этом известно.

— Конечно же, стало, — покровительственно посмотрел на него Тэдди. — Наш садовник Перси играет в шахматы с дворецким Фареллов, у которых вы были на этом проклятом балу.

— Они просто не замечают прислугу. Это очень глупо, верно? Как будто это не люди, а мебель. Я знаю, что ты не такой, и мне это очень нравится. И Рэйчел не такая, и это мне нравится тоже.

— Джейк…

— Я рад, что тебя это позабавило, Тэдди. Хочу только попросить тебя об одной услуге.

— Да?

— Никогда не называй никакую женщину, даже самую противную, глупую, самодовольную, развратную и подлую, стервой. Потому что она стала такой не только по своей вине. Мужчины, окружающие её, виноваты в этом нисколько не меньше. А, скорее всего, гораздо больше её самой. И особенно не стоит делать этого в её отсутствие.

— Почему? — краснея, но не отводя взгляда, требовательно спросил мальчик.

— Потому что вызов нужно бросать всегда только в лицо. И потому, что женщина никогда не может ни обидеть, ни унизить настоящего мужчину, какой бы испорченной и злой она не была. Он не позволит ей этого, а она обязательно это почувствует. Понимаешь?

— Да.

— Отлично. Можно считать, что мы договорились?

— Да. А ты меня научишь… так?

— Каждый настоящий мужчина умеет вести себя так, чтобы у него выходило это само собой, — улыбнулся Гурьев. — Не нужно специально учиться каким-то особым словам или жестам, Тэдди. Просто быть самим собой. Просто всегда оставаться мужчиной. Ничего больше.

— Ты совсем не похож на наших знакомых и кузенов. Совсем.

— Что ж тут удивительного, — Гурьев пожал плечами.

— И на её этих… ну… ты не похож тоже, — словно не услышав его реплики, проговорил мальчик. — Они такие подонки все. А ты… Ты совсем другой!

— Я тебе больше нравлюсь? — Гурьев выплюнул травинку и серьёзно посмотрел на Тэдди.

— Тебя я тоже сначала возненавидел, сразу, как только ты вошёл. Тогда, в первый день, — вздрогнув, сказал Тэдди и сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. — Ты был такой… Я тебя хотел убить. Правда.

— Почему?

— Не знаю. Ты такой… Я подумал, — если ты такой же, как они все, то она умрёт.

— О чём ты, Тэдди? — встревоженно спросил Гурьев.

— Она же влюбляется во всех своих… в них, — тихо проговорил мальчик. — Она не просто так, я знаю. Она не может просто так, она влюбляется! Или уговаривает себя, и думает, что влюбилась. Поэтому… А ты… Она… Я подумал, — она в тебя влюбится, а ты – тоже такой?! Лучше я тебя убью.

— Не надо, Тэдди, — тоскливо сказал Гурьев. — Я знаю. Она влюбляется, конечно. Это так, ты прав. Она столько души отдаёт им, столько вкладывает в них. Она стремится делать всё лучше всех. Она просто отличница, Тэдди, понимаешь? В этом всё дело.

— Но так же нельзя! — шёпотом закричал мальчик. — Джейк! Она… Она самая, самая лучшая… Она такая красивая, добрая, она лучше всех! А они все… Они говорят, что она… Но это же неправда, Джейк! Она просто влюбляется! Ты веришь?!

— Да, Тэдди. Конечно, — он улыбнулся. — Я скажу тебе одну вещь. Пожалуйста, запомни её хорошенько. Тебе это поможет сейчас и, возможно, поможет потом.

— Какую?

— Когда женщина любит, она не пачкается. Даже если она любит недолго и не одного мужчину. Конечно, это здорово, когда одного. Но так бывает, к сожалению, далеко не всегда. Невозможно испачкаться в любви, Тэдди. Любовь – это свет. Это сияние, Тэдди. И женщина от любви становится только светлее и чище. Всегда. Понимаешь? В любви нет и не может быть ничего грязного. Никогда. Нет ничего плохого – или неприличного, или страшного, или, пуще того, отвратительного – в том, что мужчина и женщина любят друг друга. Когда они делают это без принуждения, по обоюдной склонности и согласию, это замечательно. И пусть не всегда получается так, что любовь соединяет мужчину и женщину раз и навсегда. В этом тоже нет ничего кошмарного. Скорее, наоборот. И в наших телах всё устроено так, чтобы человек – мужчина и женщина – получали удовольствие во всякое время, когда им хочется и удобно любить друг друга. Глупые и злые слова, которые говорят мерзкие попы для того, чтобы превратить любовь мужчины и женщины в грязное и постыдное занятие – самая страшная ложь, самый большой урон, наносимый этими подлыми, невежественными, а зачастую – ещё и душевнобольными людьми, другим людям. Любовь – это дело двоих и только двоих. Никто не имеет права мешать им и указывать, как, когда и где они могут любить друг друга. Даже если кто-то очень дорог тебе, и тебе кажется, будто ты лучше знаешь, что для него хорошо – всё равно нельзя, Тэдди. Ни в коем случае. Запомни, пожалуйста, очень твёрдо: в любви и в наших телах, созданных для любви и того, чтобы получать от неё огромное, ни с чем не сравнимое удовольствие, нет ничего такого, что следовало бы делать непременно ночью, в полной темноте, не видя друг друга и быстро-быстро, не успевая понять, что и зачем происходит. Совсем скоро наступит время, когда тебе предстоит во всех деталях узнать, что и как происходит, — и почему. И я никому не позволю помешать тебе узнать это так же подробно и основательно, как знаю это я сам. Настоящий мужчина должен уметь быть терпеливым и заботливым по отношению к любой женщине. Особенно к той или тем, которых любит. И должен уметь сделать так, чтобы любимая и любящая его женщина не испытывала ни стыда, ни страха, когда они любят друг друга. Только огромное, бесконечное удовольствие. Настоящий мужчина отличается от негодяя и тряпки ещё и этим. Пока – просто учти это. Просто запомни.

— Я тебя люблю, Джейк, — дрожащим голосом, по-прежнему сжимая кулаки, чтобы не разреветься, как девчонка, сказал Тэдди и вдруг, стремительно обняв Гурьева за шею, прижался к нему изо всех сил. — Рэйчел и тебя. Больше никого на свете.

— И я тебя люблю, малыш, — глухо проговорил Гурьев, погладив мальчишку по волосам. — Это ничего.

— Джейк, — Тэдди вдруг отстранился и заглянул Гурьеву в глаза. — А откуда у тебя деньги? Ты… Ты разбойник, да? Как Робин Гуд?

— Нет, — с облегчением улыбнулся Гурьев, решив, что минное поле они миновали. — Я не разбойник. Так получилось, что в этом нет нужды. Но, вероятно, я стал бы разбойником, если бы обстоятельства совпали иначе. Но не просто разбойником. А непременно таким, как Робин Гуд. Я не могу тебе сказать, откуда у меня деньги. Честное слово, я просто не могу.