Питер Саржент. Трилогия - Гор Видал
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Повинуясь какому-то импульсу, я шагнул к двери комнаты Элен и без стука ее распахнул.
Войди я получасом позже, имел бы шанс стать свидетелем самой откровенной сцены, которую только могла представить наша пуританская страна. Однако, к счастью для моей невинности, Уолтера Ленгдона и Элен я застал еще одетыми, хотя и рухнувшими в страстном объятии на постель.
Разумеется, при моем появлении оно было немедленно прервано. Ленгдон стремительно вскочил на ноги, тогда как Элен, более привычная к такого рода сюрпризам, неторопливо начала поправлять волосы.
— Булавка воткнулась прямо в шею, — раздраженно заметила она, потирая кожу. — Почему ты не постучал? — И, прежде чем я успел ответить, сердито повернулась к Ленгдону: — Мне показалось, вы сказали, что заперли дверь?
— Я… я думал, что запер. Мне казалось, я повернул ключ… — он густо покраснел, и я заметил, что моя бывшая невеста здорово его завела.
Чувствуя себя страшно неловко, он проскользнул в ванную и захлопнул за собой дверь.
— Стадия подготовки может затянуться, — мягко заметил я. — Зато есть возможность определить, стоит ли грешить, чтобы удовлетворить свои позывы.
— Слушай, заткнись! Мы просто разговаривали, вот и все! Тебе должно быть стыдно!
— А что я сделал?
— До смерти напугал бедного мальчика. Теперь понадобится уйма времени, чтобы вернуть его в то же состояние…
— Он не такой уж мальчик, — хмыкнул я. — А твои методы вполне надежны.
— Черт бы тебя побрал! — Элен явно впала в крайнее раздражение.
— Вообще-то, я хотел с тобой поговорить.
— О чем?
Но прежде чем я успел ответить, в спальню вернулся заметно успокоившийся Ленгдон.
— Увидимся позже, — холодно бросил он и вышел.
— Теперь ты видишь, что наделал!
— Закончите свою возню сегодня вечером, — отмахнулся я. — А я хотел поговорить про убийство.
— Ну и о чем именно?
Она все еще злилась, отошла к туалетному столику и начала поправлять нарушенный макияж. Я неторопливо обошел комнату, разглядывая книжные полки с приторными женскими романами и — судя по обложкам — романами исключительно не для женщин.
— Эта комната всегда была твоей?
Она кивнула.
— Пока я не вышла замуж.
— А куда ты отправилась, когда брак аннулировали?
— Поехала в Нью-Йорк заканчивать школу. Когда меня оттуда выгнали, осталась в Нью-Йорке.
— Получая вполне приличное пособие.
— Все зависит от того, что считать приличным. Так что ты хотел сказать насчет убийства?
— Полиция думает, что это сделал Помрой.
— Ну и что?
— Так он это сделал?
— Откуда я знаю? Почему не спросить у него?
— Я думал, ты знаешь, кто это сделал.
Она рассмеялась.
— Разве я это говорила? Должно быть, я была пьяна; или ты был пьян.
Я нажал перламутровую кнопку вызова.
— Так как ты думаешь, кто это сделал?
— Дорогой Питер, я не уверена, что даже если б знала, то сказала. Понимаю, это не слишком типично для чувств дочери по отношению к убийце ее отца, но я не обычная девушка, как ты уже мог убедиться. Или, может быть, слишком обычная, что, в сущности, одно и то же. Если кто-то ненавидел отца до такой степени, чтобы его убить, я вовсе не уверена, что стала бы вмешиваться. Я не испытывала к нему никаких чувств, я имею в виду своего отца. Я никогда не прощу ему, что он аннулировал мой брак; даже не из-за того, что была влюблена, хотя, думаю, была, была юной и глупой; а больше из-за того, что он вмешался в мои дела, а это единственное, чего я не переношу.
Во всяком случае, как ты и сам заметил, особой любви между нами не было. И когда мне представилась возможность вырваться из дому, я ею воспользовалась. Черт побери, до сих пор не могу понять, что заставило меня приехать сюда с тобой. Думаю, я была чертовски пьяна, если эта мысль показалась мне привлекательной. Я пожалела об этом, едва проснулась утром в поезде, но возвращаться было слишком поздно.
Буфетчик прервал наш первый с Элен серьезный разговор, а к тому времени, когда бокал виски придал ей силы встретить день, она уже опять взяла себя в руки и с серьезными темами было покончено.
— Что ты знаешь о Помроях? — спросил я, когда буфетчик удалился.
— То же, что и все. В них нет ничего таинственного. Помрой приехал в Талисман-сити в конце тридцатых годов и основал фабрику, начал производить порох и взрывчатку. Когда началась война, он заработал кучу денег и фирма очень разрослась, а вместе с ней вырос и он и приобрел немалый политический вес. Потом война кончилась, бизнес пришел в упадок, он потерял контракт с правительством или что-то в этом роде, так мне говорили вчера.
— Кто?
— Отец, — она задумалась и помолчала, потом допила виски.
— Отец на тебя рассердился?
— Знаешь, Питер, ты становишься похожим на лейтенанта из полиции; только ты не такой симпатичный.
— Мне предстоит кое-что сделать, — я рассказал ей про «Глоуб» и попросил помочь: поговорить с кем-то из членов семьи, чтобы получить все нужные сведения о присутствующих.
— Ты быстро соображаешь, — заметила она.
— Это можно сказать о любом из нас.
Она рассмеялась, а потом присела возле меня на кушетку.
— Боюсь, я слишком долго здесь отсутствовала, чтобы тебе помочь; кроме того, ты же знаешь, что я думаю, а точнее, чего я не думаю о политике.
— Я подозреваю, что политика тут ни при чем.
— Эта версия не хуже любой другой, — согласилась Элен и налила себе новую порцию виски.
— А что ты можешь сказать о миссис Помрой?
— Что ты хочешь о ней узнать?
— О ее отношениях с вашей семьей. Полагаю, она была знакома с сенатором задолго до того, как вышла замуж за Помроя.
— Верно. Я помню ее еще ребенком; то есть когда я была ребенком. Она лет на двадцать старше меня, хотя, уверена, она никогда в этом не признавалась, даже хирургу, который делал ей пластическую операцию.
— Пластическую операцию?
— Да, дорогой, она сделала подтяжку лица. Ты что-нибудь знаешь о таких вещах? Делаются два небольших надреза за ушами, которые потом прикрывают волосами.
— А как я мог такие надрезы увидеть?
— Я их заметила, я о таких вещах все знаю. Но к делу это отношения не имеет. Она была здесь, сколько я себя помню. Их семья
