Дурная кровь - Роберт Гэлбрейт

Страйк повторно достал из кармана блокнот и просмотрел заметки, сделанные в ходе допроса.

– Все это, конечно, нуждается в проверке. Сможешь взять на себя Чарли Рэмиджа и Лемингтон-Спа? А я тем временем разберусь с Эпплторпом, любителем «бенни».

– Вот опять, – заметила Робин.

– Что?

– Ухмыльнулся при слове «бенни». Разве бензедрин – это смешно?

– Ах вот оно что… – Страйк хмыкнул. – Я сейчас вспомнил, что мне рассказывал дядя Тед. Ты когда-нибудь смотрела «Перекрестки»?

– Что такое «Перекрестки»?

– Вечно забываю, насколько ты моложе, – сказал Страйк. – Это дневная мыльная опера, и там есть персонаж по имени Бенни. Он… в наши дни о таких говорят «с особыми потребностями». Простой. Ходит в шерстяной шапке. Классический в своем роде персонаж.

– И он тебе вспомнился? – уточнила Робин. – Не слишком смешно.

– Пусть так, но без этого ты не поймешь дальнейшее. Полагаю, ты имеешь преставление, что такое Фолклендская война?

– Я моложе тебя, Страйк, но все же не полная идиотка.

– Ладно, ладно. Британские солдаты – среди них в восемьдесят втором году был Тед – называли местных «бенни», по имени персонажа из «Перекрестков». Это дошло до командования, и тут же было спущено распоряжение: «прекратить называть освобожденное нами население „бенни“». И тогда, – ухмыльнулся Страйк, – их стали называть «тежи».

– «Тежи»? Как это понимать – «тежи»?

– «Те же бенни». – Страйк сопроводил это объяснение громовыми раскатами хохота.

Робин тоже посмеялась, но больше над весельем Страйка. Когда его рокот умолк, они немного посидели молча, глядя на реку и потягивая каждый свой напиток, а Страйк еще и покурил, прежде чем сказать:

– Собираюсь обратиться в Министерство юстиции. За разрешением на встречу с Кридом.

– Серьезно?

– Попытка не пытка. Власти всегда считали, что на совести Крида больше нападений и убийств, чем ему инкриминировали. У него в доме нашли ювелирные изделия и предметы одежды, не опознанные родственниками жертв. И если общество привыкло списывать все злодеяния на Крида…

– …то это еще ничего не доказывает, – согласилась Робин.

Не вынимая изо рта сигареты, Страйк со вздохом потер лицо и сказал:

– Хочешь знать, до какой степени дошло безумие Тэлбота?

– Рассказывай.

Из внутреннего кармана пальто Страйк достал толстую тетрадь в синем кожаном переплете и передал Робин. Она стала молча перелистывать страницы.

Каждый лист покрывали непонятные схемы и рисунки. Почерк был мелкий, предельно аккуратный, но какой-то судорожный. Встречались подчеркивания, обведенные кружками фразы и символы. Часто возникали пентаграммы. По страницам были разбросаны фамилии, никак не связанные с делом: Кроули, Леви, Адамс, Шмидт.

– Хм… – Робин остановилась на густо испещренной странице, откуда на читателя скорбно взирала козлиная голова с третьим глазом. – Посмотри-ка. – Она склонилась ниже. – У него использована астрологическая символика.

– Что у него использовано? – хмуро переспросил Страйк.

– Вот это – Весы. – Робин указала на какое-то обозначение в нижней части страницы. – Мой знак зодиака, у меня даже был брелок с таким символом.

– Знаки зодиака? Это еще какого черта? – Страйк развернул тетрадь к себе с таким отвращением, что Робин опять рассмеялась.

Страйк пробежал глазами изображения. Робин была права. Но кружки, нарисованные вокруг козлиной головы, сказали ему нечто большее.

– Он составил полный гороскоп на тот момент, в который, по его расчетам, была похищена Марго, – сказал Страйк. – Смотри, вот дата. «Одиннадцатое октября семьдесят четвертого». Восемнадцать тридцать… ё-моё. Астрология… С дуба рухнул.

– А ты под каким знаком родился?

– Без понятия.

– Да ладно!

Он посмотрел на нее как громом пораженный.

– Ну что ты притворяешься! – воскликнула она. – Каждый человек знает свой знак зодиака. Не делай вид, что ты выше этого.

Страйк нехотя усмехнулся, глубоко затянулся сигаретой, выдохнул дым и отчеканил:

– Стрелец, асцендент в Скорпионе, Солнце в первом доме.

– Да ты… – Робин не сдержала смех. – Это реально так или ты от балды сейчас сказал?

– Естественно, это чушь собачья, – бросил Страйк. – К реальности не имеет никакого отношения. Но… да. Так сказано в моей натальной карте. Хватит ржать. Вспомни увлечения моей матери. Она обожала всю эту хрень. Когда я только родился, ее близкий дружок составил на меня полный гороскоп. Я должен был сразу это распознать. – Он ткнул пальцем в козлиную голову. – Но еще не успел внимательно изучить.

– И что же означает Солнце в первом доме?

– Да ничего не означает, фигня полная.

Робин поняла: он не хотел признаваться, что все это знает назубок, и от этого еще немного посмеялась. Полураздраженно-полунасмешливо он пробормотал:

– Независимость. Лидерство.

– Так-так.

– Чепуха. Вокруг этого дела и так туману напустили, не хватало еще приплетать сюда наши гороскопы. Медиум, священное место, Тэлбот со своим Бафометом…

– Айрин со своей разбитой Марго Фонтейн, – добавила Робин.

– Айрин со своей разбитой, сука, Марго Фонтейн, – пробормотал, выпучив глаза, Страйк.

На деревянную столешницу начал падать мелкий ледяной дождик. Пока не расплылись чернила. Страйк поспешил закрыть кожаную обложку. Они с Робин, не сговариваясь, встали и пошли к «лендроверу».

Старушку с лиловыми волосами, которая отмечала свое рождение в один день со Страйком, грузили (похоже, две дочери) в припаркованную поблизости «тойоту». Вокруг, раскрыв зонты, болтали улыбчивые родственники. Перед посадкой в «лендровер» у Страйка мелькнула мысль: где он будет, если доживет до восьмидесяти, и кто окажется рядом?

В тот вечер Страйк купил готовую еду навынос, чтобы поужинать в одиночестве у себя в мансарде. Вываливая на тарелку сингапурскую лапшу, он мысленно признал иронию судьбы: неудержимое стремление Илсы выступить повитухой при рождении его романтических отношений с Робин не позволило ему легко и весело отпраздновать свой день рождения у Илсы с Ником на Октавия-роуд, куда он, конечно же, мог прийти с Робин, чье общество никогда ему не надоедало, несмотря на долгие часы их совместной работы.