Оптинские дневники - Ольга Рожнева

– Я драконов не целую!

И целует святого.

«Да… – думает отец Борис, – хорошо, когда внуки с бабушками в храм приходят!»

На праздничную Литургию пришла в храм молодая пара. Девушка верующая, а жених ради неё приехал. Зашла она в храм. Стоит, молится. А он возле церкви ходит кругами, скучает. Устал скучать. Заходит робко в храм. А отец Борис как раз каждение совершает. Молодой человек смотрит на батюшку круглыми от удивления глазами и негромко спрашивает:

– Скажите, пожалуйста, святой отец, а месса скоро закончится?

Настоящий свидетель

Одно время небольшой городок, где служил в храме Всех Святых отец Борис, стали одолевать свидетели Иеговы и заезжие миссионеры.

Идёт как-то батюшка в храм, а прямо на дороге преградил дорогу прихожанке его храма говорливый молодой человек. С журналом в руках. «Сторожевая башня» называется. А журнал этот свидетели Иеговы издают. Старушка уже его и так и этак обойти пытается, а он ей дорогу преграждает и быстро-быстро говорит что-то.

Подошёл к ним отец Борис и сказал:

– Будьте добры, пропустите бабушку!

Смерил его взглядом молодой человек, оглядел рясу священническую и дерзко выпаливает:

– А кто вы такой будете, чтобы мне указывать?!

Отец Борис недолго думая отвечает:

– Я-то? Я – свидетель Иеговы!

Растерялся молодой человек:

– Как это вы – свидетель Иеговы?! А я-то тогда кто такой буду?!

– Вы – лжесвидетель! А я – настоящий свидетель Иеговы!

Отче Наш

В другой раз на пути отцу Борису ещё один свидетель Иеговы встретился. И опять с его прихожанкой разговаривает. Перед носом у неё журналом «Сторожевая башня» размахивает. Возмущается чем-то. Подошёл отец Борис поближе, прислушался. А свидетель его увидел и ещё громче начал возмущаться:

– А зачем это вы, православные, крестики носите?! А почему вы Бога Отцом называете?!

– Как же нам Господа Бога называть, если не Отцом?

– Бога можно называть только Иегова!

Отец Борис у него тогда и спрашивает:

– Почему же Господь дал молитву «Отче Наш», а не «Иегова Наш»?

Молодой человек замолчал. Перестал размахивать журналом. Подумал и говорит:

– Ну, наверное, потому что Отче Наш и Иегова Наш – одно и то же…

– Ну, раз одно и то же, чего тогда вы к бабушкам пристаёте?!

Думаю, что да

Как-то отец Борис пришёл домой из храма, и вдруг в дверь постучали. Батюшка как был в облачении, так к двери и подошёл. Открывает дверь, а там – свидетель Иеговы. Не ожидал, видимо, свидетель увидеть православного священника, растерялся и спрашивает у него заранее заготовленный вопрос:

– А вот вы – в Бога верите?

Батюшка улыбнулся. Отвечает:

– Думаю, что да!

Свидетель так и взвился от радости:

– Думаете?! Ах, вы думаете! Да если бы вы действительно в Бога верили, вы бы не говорили так!

Батюшка у него спрашивает:

– Скажите, а апостол Павел, по-вашему, как – имел Святого Духа?

Свидетель даже рассердился:

– Конечно, имел, он был апостол!

– Так он же говорил про себя: «Думаю, что и я имею Духа»…

Развернулся свидетель Иеговы и ушёл от батюшки. Так вот они и поговорили…

Диалог со свидетелями Иеговы

Местное кабельное телевидение выделило двадцать минут в неделю для православной передачи. Передачу стал вести отец Борис, и назвали её «В духе истины».

Всё бы ничего, только как-то просит директор телестудии Гинзбург зайти батюшку к себе в кабинет. Заходит отец Борис в кабинет, а директор ему и говорит:

– Приходили иеговисты. Жалуются, что православным мы эфир предоставляем, а им нет. А у нас больше двадцати минут в неделю не получится на передачу тратить. Что делать, батюшка?

Подумал отец Борис и говорит:

– Так пускай они на передачу приходят, пообщаемся!

И вот наступило время очередной передачи. Пришёл отец Борис в студию, а там уже два свидетеля Иеговы сидят. Одеты в чёрные костюмы. Вид строгий, воинственный, готовы к обличению православного священника. Только камеру включили, как один вскочил и начал батюшке выговаривать:

– Почему это у вас прихожане, когда благословение берут, руку целуют? Где это в Библии сказано руки целовать?! Если вы мне это место укажете, я сам вам руку поцелую!

Отец Борис ему и отвечает:

– Хорошо, я разрешу вам поцеловать руку, если вы укажете мне место в Библии, где сказано, что вы должны носить брюки.

Замолчал свидетель. Сел на стул. Тогда другой вскакивает:

– Мы живём исключительно по Библии, а вот вы вечно толкуете о Священном Писании и Предании. А мы в предания не верим! Их люди передавали, а люди могут ошибаться!

Отец Борис достал Библию и отвечает:

– Найдите мне изречение в Библии, где бы говорилось, что можно верить только Библии. Не можете? А я вот вам могу найти много мест в Библии, где заповедано верить пророкам и учителям и тому, что говорили когда-то пророки…

Смотрят свидетели, а у батюшки закладочки такие красивые лежат в Библии. Тогда они оба встали и молча ушли из телестудии. Так и не получилось у отца Бориса диалога со свидетелями Иеговы…

Из капитанской рубки раздавались и неслись над Чусовой крики и брань. Хлипкая дверца рубки ходила ходуном от завязавшейся потасовки, и было непонятно, чем закончится эта переправа на другой берег. Отец Савватий тяжело вздохнул. А начинался день прекрасно.

С утра он на этом же пароме быстро пересёк Чусовую и навестил свою прихожанку, заболевшую Нюру: пособоровал, исповедал, причастил. После причастия больной стало ощутимо легче, и Нюра даже встала с кровати, с которой не поднималась уже несколько недель. И не только встала, а ещё и разогрела грибную похлёбку, сваренную заботливой соседкой Татьяной.

И они с батюшкой сели за стол и не спеша хлебали ароматную грибную похлёбку и жмурились на весеннее солнышко, заглянувшее в избу. А потом ещё и чаёвничали, и за спиной уютно трещала печь, и серая кошка Муся ласково тёрлась о ноги хозяйки, радуясь, что та наконец встала.

Нюра, поглядывая в солнечное окно, отчего-то стала вспоминать свою молодость: как после гибели родителей осталась она в семье за старшую, вырастила троих: Клаву, Колю и Мишеньку. Была, как сейчас, весна, и малые делали кораблики, а она, юная, тоненькая, ворочала тяжёлые чугунки в печке, прибиралась в избе. Уставшая до изнеможения, отругала братишек за непорядок и даже отшлёпала, а потом расплакалась, и они же её утешали.