Королевский убийца - Робин Хобб

Прямо из кабинета Верити я направился в покои Кетриккен. Я постучал, и мне открыла та же маленькая девочка-паж, что и раньше. Розмэри, с ее веселым личиком и темными кудрявыми волосами, напоминала мне какого-то озерного духа. Атмосфера в комнате казалась подавленной. Несколько леди были там, и все они сидели на табуретках вокруг рамы, на которую была натянута белая льняная ткань. Они яркими нитками вышивали кайму – цветы и зелень. Такие же рисунки я видел в комнатах миссис Хести. Обычно леди казались веселыми, добродушно подшучивали друг над другом, пока иголки протягивали яркие нитки сквозь плотную ткань. Но сейчас в комнате царило молчание. Женщины работали, опустив головы, прилежно, быстро, но без веселого разговора. Розовые и зеленые свечи горели в каждом углу комнаты. Их нежные ароматы смешивались над рамой. Кетриккен сидела в центре, ее руки сновали от стежка к стежку, как и у остальных. По-видимому, она и была источником тишины. Лицо ее было сдержанным, даже мирным. Ее погруженность в себя была настолько очевидной, что я почти видел окружавшие ее стены. Взгляд ее был приятным, глаза добрыми, но я вообще не ощущал ее присутствия. Она была подобна сосуду с прохладной неподвижной водой. На ней было простое зеленое платье – скорее горного стиля, чем баккипского. Драгоценности она сняла. Кетриккен посмотрела на меня и вопросительно улыбнулась. Я чувствовал себя так, словно грубо вторгся на урок. И вместо того, чтобы просто приветствовать ее, я попытался оправдать свое присутствие. Я заговорил официально, не забывая о наблюдающих женщинах.

– Королева Кетриккен. Будущий король Верити просил меня передать вам послание.

Что-то, казалось, мелькнуло в ее глазах. Потом ее лицо снова застыло.

– Да, – отозвалась она равнодушно. Ни одна из иголок не замедлила своего танца, но я был уверен, что все леди навострили уши.

– На башне некогда был сад, называвшийся Садом Королевы. Раньше, по словам короля Верити, там были горшки с зеленью и пруды с водой. Там были цветущие растения, и рыбки, и ветряные колокольчики. Сад принадлежал его матери. Моя королева, он хочет, чтобы вы все восстановили.

За столом наступила полная тишина. Глаза Кетриккен широко раскрылись. Она осторожно спросила:

– Ты уверен в этом послании?

– Конечно, моя леди, – я был удивлен ее реакцией, – он сказал, что ему доставит огромное удовольствие увидеть сад восстановленным. Он говорил о нем с огромной любовью, особенно вспоминая клумбы эстрагона.

Радость на лице Кетриккен распустилась как лепестки цветка. Она поднесла руку ко рту и глубоко вздохнула. Кровь прилила к ее бледному лицу, окрасив щеки. Ее глаза сияли.

– Я должна увидеть его! – воскликнула она. – Я должна увидеть его немедленно! – Она внезапно вскочила. – Розмэри, мой плащ и перчатки, пожалуйста. – Она обвела сияющим взглядом своих леди. – Хотите составить мне компанию?

– Моя королева, сегодня такой свирепый шторм... – неуверенно начала одна из них. Но другая, более старшая, леди Модести, по-матерински посмотрев на Кетриккен, медленно встала.

– Я пойду с вами на башню. Плаг! – Маленький мальчик, дремавший в углу, немедленно вскочил на ноги. – Бегом! Принеси мой плащ с капюшоном и перчатки, – она повернулась к Кетриккен: – Я очень хорошо помню этот сад, еще со дней королевы Констанции. Я провела там в ее обществе много прекрасных часов. Я буду очень рада помочь восстановить его.

Наступила короткая пауза, после чего другие леди последовали примеру леди Модести. К тому времени, когда я вернулся со своим плащом, все они уже были готовы. Я чувствовал себя очень странно, ведя процессию леди через весь замок, а потом наверх, по длинной лестнице в Сад Королевы. К этому времени за Кетриккен и мной следовало уже около двух десятков человек, включая пажей и любопытных. Кетриккен шла по каменным ступенькам прямо за мной. Остальные длинным хвостом тянулись следом. Пока я толкал тяжелую дверь, пытаясь сдвинуть наметенный снаружи снежный сугроб, Кетриккен тихо спросила:

– Он простил меня, правда?

Я остановился, чтобы перевести дыхание. От возни с тяжелой дверью боль в моей ране на шее усилилась. Рука тупо ныла.

– Моя королева? – переспросил я.

– Мой лорд Верити простил меня. И он показывает это таким способом. О, я сделаю для нас сад. Я никогда больше не опозорю его. – Я смотрел на ее восхищенную улыбку, а она небрежно прислонилась плечом к двери и легко открыла ее. Пока я стоял, моргая от холодного света зимнего дня, она вышла на верхушку башни. Она шла по скрипучему снегу и не обращала на него никакого внимания. Я оглядел пустую площадку и подумал, не сошел ли я с ума. Тут ничего не было, только наметенный снег, покрытый корочкой наста, под свинцовым небом. Снег скрыл разобранные скульптуры и кадки, наваленные вдоль одной стены. Я приготовился увидеть разочарование Кетриккен. Вместо этого, дойдя до середины площадки, она вытянула руки и закружилась в снежном вихре, смеясь, как ребенок.

– Тут так красиво! – воскликнула она.

Я рискнул пойти за ней. Остальные тоже поднимались на башню. В одно мгновение Кетриккен оказалась у кучи статуй, ваз и кадок. Она смела снег со щеки херувима с такой нежностью, как будто была его матерью. Она смахнула снег с каменной скамейки, а потом подняла херувима и поставила его туда. Это была немаленькая статуя, но Кетриккен энергично вытаскивала из сугроба все новые и новые предметы. Она восторженно ахала над каждой новой находкой, настаивая, чтобы остальные женщины подошли и разделили ее восхищение.

Я стоял немного в стороне от них. Холодный ветер дул на меня, пробуждая боль от ран и принося с собой тяжелые воспоминания. Здесь я стоял когда-то на холоде, почти обнаженный, а Гален пытался вколотить в меня Скилл. На этом самом месте он избивал меня, как собаку. А здесь я боролся с ним, и в этой борьбе сгорел и разрушился весь Скилл, который у меня когда-то был. Все кругом по-прежнему напоминало мне о самых горьких днях моей жизни. Я думал, может ли какой-нибудь сад, каким бы зеленым и спокойным он ни был, очаровать меня, если я буду стоять на этом самом камне. Одна низкая стена манила меня. Если бы я подошел к ней и посмотрел через край, то увидел бы каменистые скалы внизу. Я этого не сделал. Скорый конец, которого я когда-то жаждал, чтобы избавиться от мучений, больше не будет искушать меня. Я отогнал от себя давнишний приказ Скилла Галена. Я отвернулся и снова стал наблюдать за королевой.

Среди снега и камня она ожила. Есть цветок, подснежник, который расцветает иногда даже зимой. Она напомнила мне его. Ее светлые волосы на фоне зеленого плаща внезапно стали золотыми, губы красными, щеки такими же розовыми, как те розы, которые снова расцветут здесь. Глаза ее сверкали, как голубые драгоценные камни, когда она радостно восклицала при виде нового откопанного сокровища. По контрасту ее темноволосые леди с черными или карими глазами были закутаны в теплые плащи с капюшонами. Они стояли тихо, соглашаясь со своей королевой и радуясь ее восторгу, но потирали замерзшие пальцы или плотнее завертывались в плащи, защищаясь от ветра. Вот, подумал я, такой должен увидеть ее Верити, горящей жизнью и счастьем. Тогда он не мог бы не полюбить ее. Жизнь горела в ней, так же как и в нем, когда он охотился или скакал верхом. По крайней мере, раньше.