Агасфер. Вынужденная посадка. Том I - Вячеслав Каликинский

– Слыхал. Но запись не дам!

– Объясните внятно – почему?!

– А вы сами не понимаете, господин майор? Вам объяснять надо? Хорошо, объясню! Если ваша «контора» за Абвера, то есть за Самсонова, всерьез возьмется, то ему такой свидетель как я – поперек горла! Напустит на меня бандюганов, в девяностые годы недобитых – и хана Вите Семенову! Предъявят мне стукачество – и не будет у вас хорошего свидетеля! Не дам, господин майор!

Щербак решил изменить тактику:

– Ладно. Оставим пока эту тему, позже «перетрем». Что Самсонов ищет здесь? Ваши соображения?

– Без понятия, господин майор! Как Бог свят – не знаю! Мишка знает – у него спросите!

– Ну, а вы-то сами что думаете по этому поводу?

– Не знаю… Стоимость раритета меня смущает: представить себе не могу, за что можно одних комиссионных пять лямов баксов из кармана вынуть! Не считая московской квартирки, которая без этих комиссионных на лям американских рублей тянет!

– Предположения, Виктор! Вы же в антикварной теме! Торгуете, сами когда-то копарем были! Озвучьте! Давайте вместе подумаем – что это может быть?

– Не знаю… Если учесть специализацию Алдошина, то это должен быть какой-то японский раритет. Но цена! Древняя корона японских императоров? Не знаю, правда, были у них вообще короны… Ящик бриллиантов? Катаны мастеров Муромаса и Масамунэ – так они столько не стоят, хоть и очень дорогие, конечно… Нет, господин майор – не могу себе представить!

– Хорошо, Виктор. За информацию спасибо, конечно. Но насчет записи все-таки подумайте! Это вещь обоюдоострая, учтите! Компромат опасен не только для тех, кто «на крючке», но и для того, кто «удочку» в руках держит! Могут и «грохнуть» вас. А вот если ваш компромат попал к правоохранителям, тогда и сводить счеты резона не будет. Так что подумайте! Я вам визиточку свою оставлю с телефоном, если что…

Восточное побережье Сахалина

– Большой начальник, мой сильно просит – пусти к баба, к детишка! Пошто не пускаешь?

У капитана Томео было хорошее настроение, и он решил позабавиться:

– Твой не выполняет условия нашего уговора, Охотник! Твой приносит мясо, зерно, ам-ам, а мой пускает к твоей бабе и детям. Где сегодня мясо? Нет мясо – нет баба!

– Плохо считала, большой начальник! Сегодня мой охота – два человек с летающей машина! Мой за зверь сегодня не ходить, все время искать человек! Завтра будет охота, завтра добывать зверь буду!

– Вот завтра и будет баба твоя, Охотник! Сегодня твой надо еще мало-мало ехать. В Отиай!

Охотник простодушно прищурился: не смеется ли над ним японский офицер?

– Отиай шибко далеко, большой начальник. День, однако, совсем-совсем кончился. Мой устал, собаки устали. Завтра Отиай побегу, большой начальник!

Капитан перестал улыбаться, сдвинул брови:

– Охотник, твой спорить нельзя. Мой говорит – твой делает. Иначе, – Томео вынул пистолет, выразительно щелкнул предохранителем. – Иначе пух-пух Охотник, пух-пух баба!

Охотник вздохнул: он давно уже знал, что белые люди всегда обманывают. Ну, почти всегда. Они пришли на его остров и всегда делают все, что хотят. С ними спорить бесполезно…

– Пошто мой Отиай ехай? Зерно брать?

Капитан помедлил. Идея, пришедшая ему в голову совсем недавно, поначалу показалась совсем абсурдной. Однако чем больше он размышлял на эту тему, тем больше идея ему нравилась. В конце концов, он ничего не теряет!

Сказав полтора часа назад пленному американцу о том, что пошлет к самолету с ревизией двух своих солдат, знакомых с механикой, Томео покривил душой. Только один его солдат, и то с большой натяжкой, подпадал под определение механика: до мобилизации он работал на механическом прессе сахароварочного завода. Все остальные были крестьянами из глухих южных провинций Японии – хорошо, если они видели самолет хоть издали! А что касается его ремонта или оценки летных свойств, то с таким же успехом к самолету можно было посылать глупых енотов.

Мысль починить самолет и попробовать улететь на нем в Японию капитану очень нравилась. Тем более что солдаты, которых он иногда посылал в разведку к линии железной дороги, связывающий Отиай с югом острова, всякий раз приносили плохие известия. Новости они черпали из уст японцев-железнодорожников, обслуживающих линию – путевых обходчиков, сторожей на переездах, ремонтных рабочих. Те из них, кто сохранил радиоприемники, тоже говорили о войне, которая закончилась еще летом прошлого года о капитуляции, подписанной Японией. Об американских оккупационных властях, которые заправляли сейчас всем на его родине. Это с трудом укладывалось в голове, и Томео не знал, верить ли этому или считать пропагандой русских.

Однако хуже всего были известия о самих русских. Соотечественники утверждали, что русские пришли на Карафуто насовсем. Что готовится массовая высылка японского гражданского населения с Сахалина. Что же касается остаточных группировок японской армии – Томео догадывался, что его группа не единственная на Карафуто – то русские «чистильщики» регулярно совершают рейды в места их обитания и уничтожают тех, кто не сложил оружия.

То, что «чистильщики» до сих пор еще не добрались до его группы, можно было объяснить не только везением, но и тем, что Томео и остатки его роты сидели в тайге тише воды ниже травы. Однако везение не может длиться бесконечно, к тому же контакты с местным населением с каждым новым повышали риск предательства.

В общем, надо было во что бы то ни стало попытаться покинуть Карафуто. Но как? На плоту до Хоккайдо не доплывешь. И в этих обстоятельствах чудом залетевший сюда самолет-амфибия был хоть и призрачным, но все же шансом.

Правда, оба американских пилота утверждают, что починить их летающую лодку вне заводских условий невозможно. Косвенно эти слова подтверждались действиями самих летчиков: они бросили свою машину и пошли сдаваться русским. Но с другой стороны – они пилоты, а не профессиональные механики! Вот если бы самолет осмотрели настоящие специалисты…

И такие специалисты поблизости были! Отиай, насколько знал капитан Томео, был крупной железнодорожной станцией, известной своими хорошо оборудованными мастерскими, в которых раньше ремонтировали даже паровозы. Значит, остались и люди, которые там работали!

– В городе, Охотник, твой найдет старосту. И вернется обратно, к свой баба!

– А если твой старост русска не говорить?

– С тобой поедет мой солдат. Он будет говорить. Понял, Охотник?

Охотник посоображал, потом отрицательно покачал головой:

– Отиай многа русска солдат, большой начальник! Они сильно не любят твой солдат, они поймают твой солдат. И будет многа сердиться на Охотника. Мой турьма попадает, твой без мяса остается. Плохо!

– Мой солдат оденет кухлянку твой баба, большую шапку, унты. Скажешь – много больной твой баба, доктор везешь. Иди, готовь собак!