Охота на бабочек - Нора Робертс

Ева сделала вид, что не услышала звуков возни, сонного мужского бормотания и тихого протяжного вздоха.

— У Холмс есть яхта, узнай ее местонахождение. В восемь ноль-ноль — совещание. Будь там вместе с Макнабом.

— Ладно. Чего… прошу прощения, мы только что…

— Мне нет дела до того, чем вы только что занимались! Один намек — и получишь дисциплинарное взыскание. Холмс, совещание. За полчаса будь у меня в кабинете, проведу инструктаж.

— Есть.

— Удачи с яхтой.

— Спасибо.

— Возвращайся к своему «только что», — велела Ева и отсоединилась.

Остальным участникам совещания она разослала уведомления, а звонить не стала.

— На тот случай, если они тоже «только что»? — спросил Рорк.

— Ты о чем?.. Нужно как следует все проработать. Я почти закончила.

— Я тоже, Фини останется лишь принять пас.

— Спасибо! С меня причитается.

Рорк рассмеялся и поцеловал ее в макушку:

— В другой раз, дорогая Ева. И пожалуйста, хватит на сегодня кофе.

Ева подождала, пока он уйдет в кабинет, и закатила глаза. Но все же налила себе воды.

Когда Ева скользнула под одеяло, Рорк притянул ее ближе и погладил по спине.

— Ш-шш, — прошептал он. — Обними меня и засыпай.

Еву била мелкая дрожь. Она прижалась к нему покрепче и замерла.

Перед тем как лечь, Рорк разжег камин. Теперь огонь почти догорел, однако на стенах еще лежали алые отблески света. Тихо, тепло, уютно. Именно таким он хотел бы сделать и ее сон.

Но и во сне Ева продолжала крепко держаться за него, словно пытаясь отгородиться от кошмаров. Рорк коснулся губами ее волос, надеясь, что напряжение спадет, а видения и страхи растают без следа. Не открывая глаз, он гладил жену по спине широкими, успокаивающими движениями.

В темноте свернувшаяся в клубочек Ева казалась очень хрупкой. Но Рорк понимал, что это далеко не так. Его Ева сильная, здоровая и крепкая. Ему не раз доводилось видеть, как она держит удар и как бьет сама. Пришлось даже испытать это на себе, поэтому он был уверен, что сил у нее предостаточно.

Он ухаживал за ней, когда ее ранили, и знал, что на ней все заживает быстро. Его Ева живучая и упрямая — настоящий коп.

И все же глубоко внутри крепкого, натренированного тела она была хрупкой и беззащитной и наверное, останется такой навсегда. Ему отчаянно хотелось защищать, утешать, оберегать ее от любых ударов и ссадин.

Он гордился ее силой, но еще больше ему нравилась ее беззащитность. Когда он думал о ней, его захлестывала безграничная любовь и нежность.

При всей необузданности своих желаний и готовности осуществить их любыми средствами, Рорк даже не мечтал, что такая, как она, будет ему принадлежать. И не подозревал, что сможет настолько сильно измениться ради нее.

А сейчас он чувствовал, как она понемногу расслабляется, и надеялся, что грезы унесут ее в такое место, где нет ни ударов, ни ссадин. И сам он тоже поплыл вслед за ней, обняв и закрыв своим телом, как щитом.

И когда она подняла лицо, их подхватила другая греза, не менее легкая и приятная, чем отблески угасающего пламени на стенах.

С его губ сорвалось несколько ирландских слов.

Некоторые слова Ева знала; он произносил их раньше. Но теперь было в них нечто большее. Рорк всегда давал ей много. Теперь он дарил ей нежность, а она даже не догадывалась, что именно нежность ей сейчас нужнее всего. Когда она не справлялась в одиночку, он напоминал ей, что они — одно целое.

Легкие прикосновения рук и губ, медленные и неторопливые движения; терпение и любовь слились воедино, словно судьбы.

Все тяготы и тревоги, преследовавшие ее и во сне, схлынули в никуда. Осталась лишь приятная тяжесть его тела и возбуждающий вкус его губ.

Ева плыла в потоке ощущений, то лениво вздымаясь вверх, то грациозно опускаясь вниз в такт волнам. Она дышала им, как воздухом, отвечала на его легкие прикосновения. И ничего на целом свете не имело значения. И ничего не существовало, только они вдвоем.

Когда она раскрылась, он вошел в нее. Когда он вошел, она обхватила его изо всех сил.

Они двигались в танцующих отблесках огня, затопленные безграничной нежностью, и на глазах у Евы выступили слезы.

— Я люблю тебя, — обессиленно прошептал Рорк, прижавшись лицом к ее плечу. — A ghra. A ghra mo chroi[3].

— Люблю, — вздохнула она, достигнув пика наслаждения и чувствуя себя легкой, как перышко в бездонной выси. — Люблю… — Она положила руку на его щеку, а он сжал ее запястье.

Ева уснула в тепле и уюте. Рорк спал рядом с ней.

Когда она проснулась, солнце светило вовсю, а Рорк сидел в спальне и пил кофе. Держа на коленях кота, он просматривал на экране финансовые отчеты. Он давно успел одеться в великолепный, но строгий костюм, в котором выглядел как бог делового мира.

Судя по всему, Рорк встал по крайней мере час назад и уже успел заняться делами своей империи. Значит, он больше не беспокоится за нее.

Ева посмотрела на часы, заворчала, скатилась с кровати и отправилась в душ. Стоя в сушильной кабинке, она закрыла глаза и наслаждалась теплыми потоками воздуха. Пора включать голову.

Но разве можно включить голову, не выпив кофе?

Она сняла халат с крючка на двери и вошла в спальню, на ходу продевая руки в рукава. Сделав кофе, жадными глотками выпила первую чашку, повернулась к мужу и снова внимательно оглядела его.

— Доброе утро.

— Она говорит!

— Сегодня ей придется много говорить.

Ева направилась к шкафу и принялась рыться в поисках одежды.

— Только не сегодня, — заявил Рорк, стоя у нее за спиной.

— Чего? Сегодня я буду ходить голой?

— Увы, хотя было бы здорово! Сегодня тебе нужно как следует продумать, что ты наденешь.

— Я всегда думаю об этом. Иначе меня давно задержали бы за публичное обнажение. Кроме того, мало кто сможет признать сотрудника полиции в голом виде.

— Достойные причины. Добавь к ним представительность. Сегодня тебе придется излагать результаты расследования начальству, поэтому ты должна выглядеть соответственно.

— Расследовать дела — моя работа. — Пускай босая, Ева твердо стояла на ногах и не собиралась уступать. — Я не намерена пижонить на работе.

— Лейтенант, между публичным обнажением и пижонством есть масса промежуточных вариантов. Например, вот этот…

Рорк достал из шкафа брюки в обтяжку из текстурной ткани цвета темного шоколада, синий пиджак о трех пуговицах и оксфордскую рубашку в коричнево-синюю полоску.