Венганза. Рокировка - Юлия Герман

После ухода Ивана тревога прочно засела в груди. Теперь следовало отложить в сторону свои переживания и подумать о том, что будет лучше для Марины. Приставленные к дому Переса амигос, смогут оповещать меня обо всех посетителях пуэрториканца. Но это не гарантирует полной безопасности Котёнка. И, похоже, пришло время поговорить с Пабло на чистоту, решив с ним все наши проблемы раз и навсегда.

Черно-белые клавиши рояля смотрели на меня, призывая коснуться их и высвободить звук, запертый в деревянном корпусе. Но я не могла даже дотронуться до инструмента, боясь пробудить последнее, что способно окончательно вогнать разум в чулан, наполненный тяжелыми воспоминаниями и болью. Заиграть на рояле означало погрузиться в воспоминания о маме, о единственном времени, когда меня любили просто так, не требуя ничего взамен. И думая о ней, так хотелось вернуться в то счастливое время, когда я не знала о существовании таких кошмаров, как моя реальность. Но тогда, играя в четыре руки на рояле с самым любимым человеком в мире, я даже прощала отцу, что заставлял заниматься игрой на ненавистном инструменте. Главным оставалось лишь наше с мамой совместное время, которое я готова была коротать как угодно, даже за игрой гамм и сонетов.

Будет ли Софи чувствовать себя настолько же любимой мной, как и я когда-то мамой? Этот вопрос волновал меня не меньше, чем её безопасность. Неуверенность в себе росла день ото дня, проведенных вдали от неё. Хотелось выть от тоски по дочери и чувства вины перед ней. И всё ради чего? Лицо Диего, рассматривающего меня, проплыло перед глазами. Поцелуи, ласки непрошеными гостями вновь и вновь проносились в памяти, сбивая дыхание и вызывая приятную боль внизу живота. И вновь муки совести за разлуку с дочкой и удовлетворение своих нездоровых потребностей начали прогрызать туннели в сердце. Я не должна думать о Диего в таком ключе, не должна. Он снова истопчет мою душу и разобьет сердце. И ни за что Софи не будет в безопасности, если он или кто-то из его врагов прознает о её существовании. Она — единственное, что действительно важно в жизни. И ничего больше. Вот о чем я обязана думать, когда встречусь с Диего в следующий раз.

Провела кончиками пальцев по поверхности белых клавиш осторожно, не выпуская звук наружу. Порой я напоминала себе этот самый рояль, прячущий внутри все, о чем хотелось бы кричать, рыдать и смеяться. Каждая эмоция, плотно запечатанная в глубине и не смеющая проявиться до тех пор, пока кто-то не посмеет развлечься, вытягивала душу, словно музыку из этого огромного инструмента, который обязательно закроют крышкой, как только надоест слушать все, о чем он решил рассказать. Так и я не могла поделиться бурей, воющей внутри ни с одним живым существом.

Я могла ругать себя сколько угодно за импульс и встречу на берегу, но не получалось. Сердце не соглашалось с доводами разума, утверждая о правильности каждого мгновения, что я провела той ночью. Находясь с Диего, я не чувствовала, будто совершаю нечто неверное. Быть с ним казалось настолько же естественным как дышать. За свою недолгую жизнь он был единственным, с кем нахождение рядом приводило меня в смятение, и одновременно с этим всё ощущалось чрезвычайно просто.

И не верьте, если я скажу, что мне не нравилось, как тело отзывалось на него. Как внутри все трепетало от его близости, замирало от одного взгляда, как по венам растекался жар от прикосновений, и как я задыхалась от счастья, услышав из его уст моё имя. Моё настоящее имя, подарившее столько боли.

Я терялась в эмоциях, вызванных своим поступком. Больше всего мне хотелось чувствовать раскаяние, отвращение к себе, но ничего этого не последовало. Меня по-прежнему окутывала некая истома от его ласк. По телу блуждали призраки его прикосновений и поцелуев, а воспоминания о них заставляли плотнее сжимать ноги, сдерживая внезапно накатывающее желание. Диего владел моим разумом и телом, и как бы сильно мне это не нравилось, в то же время в груди всё плавилось при осознании этого.

Тем не менее, никакие чувства не могли затмить здравого смысла. Я четко знала, что именно должна сделать, и с какой целью. И подобные моменты приближали меня к желаемому результату. Насколько бы слабой я не чувствовала себя, поддавшись эмоциям и чарам Диего, я помнила обо всех пройденных испытаниях. И пусть я сымпровизировала, но тем самым я лишь приблизила его расплату.

— Играешь? — остановился у рояля Андрес.

На его губах красовалась улыбка, лицо казалось расслабленным и счастливым. Растрепанные спросонья волосы убавляли ему несколько лет, делая облик мальчишеским. Мне нравилось видеть его в футболке и джинсах, так чувствовалось, будто мы находимся не за тысячи километров от дома, где могли быть самими собой и проводить время словно обычные друзья, а не фальшивая пара. Так он выглядел как мой друг Андрес, а не пуэрториканский наркоторговец Пабло Перес, одевающийся в дизайнерские костюмы и зачесывающий волосы назад.

— Пока что просто смотрю на клавиши, — не стала его обманывать, слегка отодвинувшись на табурете, освобождая место для него. — Почему ты не спишь?

— Если честно, направлялся на кухню в поисках ночного перекуса, — смущенно проговорил он.

— Пабло! — я привыкла, что не могла его называть настоящим именем в доме полным слуг и сторонних наблюдателей. — Я бы никогда не подумала, что ты относишься к ночным обжорам!

— Каюсь, — выставил ладони вперед, тихо рассмеявшись.

Мне нравился его смех, тихий, спокойный, как журчание ручейка. Он умиротворял и согревал. Здесь я редко видела его настолько расслабленным и только теперь поняла, насколько соскучилась по Андресу, а не Пабло.

Похлопав по сидению табурета, улыбнулась в ответ, забыв на какое-то время о гнетущих мыслях. Он подошел, присаживаясь рядом. Сразу же почувствовала тепло, идущее от его тела, осознавая, что немного замерзла, и рефлекторно придвинулась к нему, пытаясь немного согреться.

— Так что тебя заставило сесть посреди ночи за рояль? Ни разу не слышал твоей игры, — повернулся ко мне, сосредоточив внимание на моём ответе.

Андрес потрогал черные клавиши, извлекая тихий звук.

— Не могла уснуть. Блуждала по дому и увидела его. Не заметила, как оказалась здесь, открывая крышку рояля. До сих пор не смогла нажать ни на одну клавишу.

— Почему? — он озадаченно посмотрел на меня.

— Кажется, что в последний раз я играла миллион лет назад.

— Миллион лет — это достаточно долго, — улыбнулся уголком рта. — Есть какая-то причина?

Андрес спросил осторожно, продолжая изучать пальцами клавиши. Я чувствовала, как он практически замер, дожидаясь моего ответа и, скорее всего, беспокоясь, не перешагнул ли дозволенную линию. Он всегда был таким чутким, внимательным, боялся ранить мои чувства. И мне нравилось подобное отношение, словно я тоже значила нечто большее, чем просто марионетка в руках других. Сначала вся моя жизнь вращалась вокруг планов и желаний отца, а затем его место занял Диего. Он безоговорочно решил, что я буду его, а затем принял решение о перечне моих прав, распространяющихся лишь на выполнение им дозволенного, принял на себя функцию Бога. Даже проклятый Майкл не считал нужным спрашивать моего мнения. С Андресом всё обстояло иначе. Рядом с ним я чувствовала себя ровней. Он не помыкал мной, пытаясь заставить делать то, что нужно ему, не пренебрегал моим мнением. Я не просто видела искренний интерес к моим мыслям или чувствам, я ощущала это даже в его молчании.