Таинственный доктор - Александр Дюма

Заручившись рекомендательным письмом от генерала Дюмурье к генералу Кюстину, Жак, не теряя ни минуты, отправился в Майнц.

Накануне его отъезда по предложению Гарнье (из Сента) Конвент принял декрет, согласно которому эмигранты приговаривались к пожизненному изгнанию; те же из них, кто дерзнул бы ступить на французскую землю, — к смертной казни вне зависимости от пола и возраста.

Как мы уже сказали, Жак Мере не стал терять времени: в десять утра почтовые лошади были запряжены в прочную дорожную карету, а сам доктор надел дорожный костюм; оставалось только дождаться бумаги от Гара.

В одиннадцать утра Дантон вручил Жаку приказ, подписанный министром юстиции, друзья обнялись, и уже через пять минут, наказав Дантону следить за здоровьем жены, Жак крикнул кучеру:

— Вперед, в Германию!

Жаку предстояло повторить в обратном направлении тот путь, который он только что проделал, возвращаясь в Париж вместе с Дюмурье.

Он вновь увидел Шато-Тьерри и Шалон. Он склонил голову перед полем вальмийского сражения, усеянным свежими могилами. Он проехал через Верден, стремящийся — быть может, с излишним рвением — изгладить из памяти окружающих свою непростительную слабость. Преследования здесь уже шли полным ходом: несчастные поклонницы прусского короля, в большинстве своем вовсе не сознававшие тяжести своего преступления, были уже арестованы и находились под следствием. Как известно, позже все они сложили головы на эшафоте.

Жак въехал в Пфальц через Кайзерслаутерн и на третий день своего путешествия был уже в Майнце; он проехал двести восемь льё за шестьдесят часов.

Однако генерал Кюстин тоже не сидел на месте и за это время успел добраться до Франкфурта-на-Майне.

Жак Мере осведомился у офицеров, оставшихся в Майнце, верно ли, что эмигрантов, схваченных с оружием в руках, расстреляли.

Офицеры подтвердили, что расстрел состоялся и потряс жителей Майнца: декрет, принятый совсем недавно, 9 октября, был приведен в исполнение впервые.

Преступников покарали без всякого снисхождения. Всех семерых казнили.

Жак Мере поинтересовался именами этих несчастных: их никто не помнил.

В конце концов выяснилось, что один из офицеров, входивших в городской военный совет, еще не уехал из Майнца, и Жаку сообщили его имя и адрес.

Жак поспешил его разыскать.

Офицер, носивший звание капитана, точно помнил, что командир отряда из шести кавалеристов-эмигрантов назвался Луи Шарлем Фердинандом де Шазле; впрочем, сказал он, проверить это можно по протоколам допросов, находящимся у самого молодого из членов военного совета, который состоит ординарцем при генерале Кюстине.

Меж тем генерал, как мы уже сказали, находился во Франкфурте.

Жак Мере бросился за ним вдогонку и вечером того же дня уже входил во франкфуртскую гостиницу «Англия» на улице Цайль.

Молодого офицера, которого он разыскивал, звали Шарль Андре.

Назавтра чуть свет Жак Мере был в доме генерала Кюстина; тот уже встал и готовился провести смотр своего армейского корпуса. Жак приказал доложить о себе.

Звание представителя народа поначалу испугало Кюстина. Подобно Дюмурье, Кюстин по происхождению и воспитанию был ближе к роялистам, нежели к республиканцам, и если рука его мужественно карала эмигрантов, то совесть, пожалуй, осуждала деяния руки.

Письмо Дюмурье успокоило Кюстина, и он с великим душевным облегчением велел позвать Шарля Андре и приказал ординарцу предоставить Жаку Мере все необходимые документы о бывшем сеньоре де Шазле.

Молодой офицер пообещал через полчаса прибыть в гостиницу «Англия» с делом покойного и изъятыми у него бумагами, которые удостоверяли его личность.

Он сдержал слово.

Дело бывшего маркиза содержало протокол его допроса, приговор и три письма к нему, написанные его сестрой, бывшей канониссы монастыря в Бурже.

Протокол допроса гласил:

«21 октября в восемь часов вечера предстал перед военным советом, заседающим в городе Майнце по случаю суда над эмигрантами, захваченными с оружием в руках, бывший сеньор де Шазле, отвечавший на заданные ему вопросы следующим образом:

ВОПРОС. Ваша фамилия, имя и звание?

ОТВЕТ. Шарль Луи Фердинанд, сеньор де Шазле.

ВОПРОС. Сколько вам лет ?

ОТВЕТ. Сорок пять.

ВОПРОС. Где выродились?

ОТВЕТ. В замке Шазле близ Аржантона.

ВОПРОС. С какой целью покинули Францию?

ОТВЕТ. Чтобы не принимать участия в творящихся там преступлениях.

ВОПРОС. Где вы находились после того как покинули Францию? f

ОТВЕТ. Я вступил в эмигрантский корпус, сражавшийся в Шампани под командой принца де Линя.

ВОПРОС. Когда вы оставили Шампань?

ОТВЕТ. Через неделю после сражения при Вальми, когда господин де Колонн лично сообщил мне, что принято решение отступать.

ВОПРОС. Зачем вы оставили Шампань?

ОТВЕТ. Затем, что мне там больше нечего было делать.

ВОПРОС. Вы прибыли в Майнц с тем, чтобы продолжать воевать против Франции?

ОТВЕТ. Не против Франции, но против правительства, которое ее бесчестит.

ВОПРОС. Вам известен декрет Конвента от 9 октября, согласно которому все эмигранты, схваченные с оружием в руках, подлежат смертной казни?

ОТВЕТ. Он мне известен, но я его не признаю.

ВОПРОС. Имеете ли вы что-либо сказать в свою защиту?

ОТВЕТ. Я родился роялистом и католиком и умру, как жил, роялистом и католиком, не предав веру своих предков.

Приказав увести обвиняемого, члены совета обменялись мнениями о его деле и, поскольку Шарль Луи Фердинанд, бывший сеньор де Шазле, не сказал ничего в свою защиту, показаниями же своими, напротив, лишь усугубил тяготевшие над ним обвинения, — единогласно приговорили его к смертной казни.

Чтение приговора осужденный выслушал спокойно, а на вопрос, не желает ли он что-либо добавить или опровергнуть, отвечал возгласом: «Да здравствует король!»

На следующий день на рассвете он был расстрелян и погребен в крепостном рву».

Прочтя этот документ, Жак Мере на некоторое время погрузился в размышления.

С одной стороны, сеньор де Шазле держался перед судом как дурной патриот, но, с другой, выказал себя мужественным и честным дворянином, который, дав клятву верности королю, не изменил ей до самого конца.

Как же могло случиться, что человек, поправший в сношениях с ним, Жаком Мере, все законы порядочности, выказал такое великое самоотвержение в делах политических?