Герцог-упрямец - Мэдлин Хантер

Уже перевалило за полдень, когда супруги вошли на постоялый двор, чтобы слегка перекусить в общем зале, а потом спросили у хозяина, где найти дом мистера Рутерфорда.

– Он живет в конце бокового переулка, – ответил хозяин. – Там женщина сдает комнаты. Но сейчас вы его там не найдете. Он на заднем дворе, занят с лошадьми.

Эрик ненадолго ушел, а когда вернулся, сообщил, что мистер Рутерфорд находится в каких-то ста футах от них.

– Неужели он ухаживает тут за лошадьми? Да ему уже лет семьдесят! А то и все восемьдесят.

– Чем же еще тут заниматься?.. Не все мужчины любят возиться в саду. – Эрик опустил глаза и с удовлетворением отметил, что Девина надела свои сапожки. – Смотри, куда ступаешь, раз уж мы идем на конюшенный двор.

Вскоре они увидели конюшню, а рядом – паддок. Во дворе же теснились кареты всевозможных видов и размеров. Мальчики и взрослые мужчины водили по двору лошадей.

– Должно быть, это он, – сказала Девина. – Выглядит очень старым.

Человек, на которого она указала, вел в поводу норовистого гнедого жеребца. На старике не было ни сюртука, ни шляпы, а седые волосы развевались на ветру. Жеребец упирался, но старик, крепко держа уздечку, не давал ему спуску.

Девина приблизилась к старику и спросила:

– Сэр, это вы мистер Рутерфорд?

Старик, проигнорировав ее, принялся прижиматься лицом к морде коня, и тот почти сразу успокоился, сделался совершенно покорным. И только тогда мистер Рутерфорд повернулся в девушке и ответил:

– Да, я. А вы кто такая?

– Меня зовут Девина Маккаллум.

Услышав это имя, мистер Рутерфорд посмотрел на нее гораздо внимательнее.

– Мы приехали из Тейхилла, – продолжила Девина. – Мне сказали, что вы служили там много лет.

– Да, верно, – кивнул старик. – У герцогов служил. – Он взглянул на Эрика. – Работал на вашего, милорд, отца и на его отца.

«Раз уж Рутерфорд все равно догадался…» – подумал Эрик и тотчас подошел и представился.

– Ну и чего нынешний Брентворт может от меня хотеть? – пробурчал старик. – Не собираетесь же вы жаловаться, что я до сих пор тружусь? В договоре не говорится, что я не могу работать где-нибудь конюхом.

– Нет-нет, никаких жалоб. – Эрик покачал головой. – Нам нужны кое-какие сведения.

Лицо старика, обветренное и морщинистое, мало что выражало, но яркие глаза – свидетельство острого ума – очень пристально их рассматривали и даже как будто выражали некоторое нетерпение…

– Мне бы хотелось знать, не случалось ли во время вашей работы там чего-нибудь такого, что давало повод предположить, будто сын последнего барона не умер, – сказала Девина, сразу же переходя к сути дела.

Рутерфорд отвернулся, чтобы погладить жеребца по носу, а потом заговорил:

– Я об этом вообще никогда не задумывался. Но кое-что все-таки случилось, и это заставляет предположить, что другие все же задумывались… Так вот, как-то летом появился человек. Я слышал, он бродил по округе и брался за всякую случайную работу, в общем – ничего особенного. Да только однажды он пришел к герцогскому дому. Я как раз работал в конюшне, а этот человек прошел мимо – прошел так, как будто точно знал, куда идет и чего хочет. По виду – так никакой не джентльмен, но… Было в нем что-то такое, что прям-таки кричало: лучше его не трогать! Такой решительный взгляд, а походка – словно на драку нарывается.

– И куда он пошел?

– В сад, через заднюю калитку. Я об этом особо и не задумался, но вот позже… Он прошел обратно с большим ящиком. Вор! Да еще и наглый такой! Он был куда крупнее меня, но все же я ему сказал, чтобы он ящик-то оставил: мол, если оставит, то я никому ничего не скажу и он уйдет без помех.

– Однако он не оставил? – спросил Эрик.

Рутерфорд помотал головой:

– Повернулся ко мне и говорит: мол, у меня на это прав больше, чем у кого другого тут. По праву рождения. И пошел дальше. А я пошел в дом и рассказал обо всем управляющему. Но, насколько мне известно, никто ничего не сделал. Никто его не искал. И из властей никто не приходил. Вот в основном и все.

– А когда это случилось? – спросил Эрик.

– О, давным-давно. Задолго до войны с Наполеоном. Мне тогда было… Дайте-ка подумать… Лет тридцать пять, наверное. Я еще и старшим конюхом тогда не был.

– А вы, конечно, не знаете, что находилось в том ящике? – спросила Девина.

– Судя по тому, как он ее нес, ничего особенно тяжелого. Не сгибался под тяжестью. Значит – не фамильное золото или там серебро… И тот ящик был не такой уж огромный. Не сундук. Просто довольно большой деревянный ящик.

Явно разочарованная, Девина пробормотала:

– Спасибо вам, мистер Рутерфорд, за потраченное на нас время и за помощь.

Она подошла к мужу.

– Наверное, я сейчас вернусь на постоялый двор и немного согреюсь.

Брентворт проводил жену взглядом, потом кивнул на жеребца:

– Какой красавец… А вы один из них, верно?

– Вы о чем? – удивился старик.

– Говорят, есть шотландцы, у которых особый подход к лошадям. «Шептуны» – так их называют. Я всегда считал, что это просто байки, но сейчас, когда сам увидел…

– Да, я умею с ними обращаться, – кивнул старик. – Всегда умел.

– Если когда-нибудь захотите вернуться в Тейхилл, добро пожаловать. Скоро там будет больше лошадей.

– Я уже прижился тут, – отозвался старик. – Мне это подходит. Каждый день – множество разных лошадок. Да еще у меня тут есть подружка, которая будет горевать, если я уйду.

– Говорят, что шептуны и к женщинам имеют особый подход.

Рутерфорд ухмыльнулся:

– Может, и правда. – Он пожал плечами и взялся за поводья. – Сомневаюсь, что франт, заполучивший этого жеребчика, согласится его продать, но если согласится, то берите, милорд, не раздумывая. Этот молокосос не знает, как с ним обращаться. Слишком часто пускает в ход кнут.

Старик повел коня к конюшне, и Эрик, последовавший за ним, проговорил:

– Вы сообщили управляющему про вора и, по вашим словам, в основном рассказали нам все. А не в основном? Может, еще что-нибудь вспомните?

Старик остановился и, немного подумав, пробормотал:

– Конечно, не могу сказать, что это вообще как-то связано… Случилось-то через много лет после. Через двадцать – или вроде того. Но ваш отец приехал навестить свои владения – он тогда был герцогом – и послал за мной, чтобы я рассказал про то воровство. Про человека и про ящик. Мне тогда подумалось, что немного поздновато начинать беспокоиться, но я ему рассказал все, что запомнил. А затем, когда он уже уехал, недели, может, через две, управляющий мне и говорит: мол, отправляет меня на покой. Ну, правда, с хорошим содержанием. Да вот только я тогда еще был в расцвете лет, и мне было рановато для пенсии. Однако все решили за меня, и вот я здесь.