Солдаты Вечности - Алексей Евтушенко

— Давайте посмотрим, что я могу вам предложить. — Оскар поднялся с кресла. — Лучше один раз пощупать, чем сто раз увидеть. Пошли сходим в нашу оружейную. Тем более вы, как я понимаю, там ещё не были.

Они уже привычно спустились вниз на гравитационном лифте (Свем при этом остался совершенно невозмутим, чем в очередной раз поразил Влада и Женьку) и через пять минут были на месте.

— Хозяева тоже, как и все гуманоиды, любили оружие, — сообщил Оскар, когда перед ними распахнулись двери обширного и абсолютно пустого зала, чем-то напоминающего подземную автомобильную стоянку. Только без несущих колонн и запаркованных машин. — В Пирамиде собраны лучшие образцы, когда-либо созданные как самими Хозяевами, так и другими расами. Не все, разумеется. Далеко не все. Но нам хватит. Начнём с луков. Затем подберём парализаторы для киркхуркхов и закончим вашим оружием, Влад. Я думаю, ручной портативный молекулярный деструктор с зарядом на тысячу импульсов и одной запасной батареей подойдёт как нельзя лучше.

— Деструктор — это что? — спросил Влад.

— Что-то вроде пистолета на вид, — пояснил Оскар. — Хватает одного точного попадания, чтобы разрушить молекулярные связи того объекта, в который вы стреляете. Не важно, живой он или нет. Объект превращается в пыль. На расстоянии до тысячи метров.

— Серьёзная вещь для серьёзного дела, — уважительно заметил Влад. — А парализатор?

— Название говорит само за себя. Парализует всё живое. Но не до смерти. Мощность луча регулируется.

— Да, это, вероятно, то, что нужно.

— Ага, только где же это всё? — осведомился Женька, оглядывая пустые стены, пол и потолок.

— Сейчас будет, — пообещал Оскар, направляясь к терминалу связи с ЦМП. — Само оружие хранится в другом месте и в особых условиях. А это — демонстрационный зал. Заодно и тир.

Он включил голосовую связь и сказал:

— Циля Марковна, покажите-ка нам, пожалуйста, боевые луки и, пожалуй, арбалеты. Вместе с колчанами и стрелами. И дайте мишени. Нам всем наверняка захочется пострелять.

Вдоль стен демонстрационного зала, на уровне человеческой груди, вспыхнули и погасли десятки роёв искр, и на месте каждого из них тут же возник и повис в воздухе лук или арбалет с колчаном стрел. А на дальней торцевой стене засветились концентрическими разноцветными кругами с десяток мишеней.

— Телепортация в действии, — сообщил Оскар. — Так это выглядит со стороны, если раньше не видели.

— Красиво, — оценил Аничкин.

— И удобно, — добавил Влад. — Не нужно бегать в хранилище, так? Дал соответствующую команду Циле Марковне и — пожалуйста, выбирай.

Свем подошёл к стене, осмотрел несколько луков, взял один, наложил стрелу и, почти не глядя, одним слитным движением натянул и спустил тетиву.

Бам-м!

Стрела задрожала и замерла в центре мишени.

— Браво! — зааплодировал Женька. — А меня так научишь?

Охотник молча улыбнулся, «повесил» лук на место и взял в руки следующий.

Выйти из дома Йовен решился только на шестой день утром. Сначала просто не хватало сил. Первый день их едва достало до того, чтобы, держась за стеночку, добраться до отхожего места и вернуться обратно в постель. Да и то в какой-то момент Йовену с ужасом показалось, что до места ему-таки не дойти, и зря он, поддавшись ложному чувству стыда, не воспользовался предложенным горшком… Впрочем, с трудом, но он справился.

Слава Всевышнему, в доме была Лестия. И оставались кое-какие продукты, из которых девушка готовила отличную, по мнению Йовена, еду, после которой немедленно хотелось спать. Что свидетельствовало о стремлении организма к быстрому выздоровлению. А то, что организм-таки выздоровел и набрался сил, Йовен понял ближе к вечеру дня второго. Когда Лестия наклонилась поднять с пола упавшую ложку, и его взгляд проник за широко распахнутый ворот её домотканой, расшитой цветными нитками рубашки…

Тем же вечером он решился и сумел уговорить девушку повторить его опыт с высушенным гноем из язв Ронвы Умелого.

— Видишь, я выздоровел. И теперь уже не смогу заразиться Ржавой Смертью. Организм сам выработал защиту от неё. А у тебя такой защиты нет.

— Но я ведь до сих пор не заболела, — Лестия боялась и не скрывала этого. — Может быть, и дальше не заболею?

— Посмотри вокруг, — сказал он. — Перед тем, как я решился на опыт, в Брашене оставалась едва треть от первоначального количества жителей. Треть! Сейчас — уверен — ещё меньше. И не было ни единого случая выздоровления. Ни в Брашене, ни где бы то ни было ещё. Все, кто заразился, — умер. А рано или поздно заражаются все. Тебе пока везёт. Но сколько ещё продлится это везение?

— Тебе тоже повезло, — отвечала Лестия, — что ты выжил. Сколько у тебя было шансов? Один из десяти? Два?

— Я думаю, семь. Или даже восемь. Трудно сказать точнее.

— Для этого нужно оцарапать и ввести гной сотне человек и посмотреть, сколько из них умрёт, а сколько переболеет и выздоровеет? — догадалась Лести.

— Лучше тысяче, — сказал Йовен. — И чем раньше мы это сделаем, тем вероятнее, что выживем. Я имею в виду не только брашенцев или даже нас, рашей, но и всех айредов на шаре под названием Лекта.

— Так это правда?

— Что?

— Что наш мир круглый? Папа говорил, что это всё непонятные и богопротивные выдумки ученых книжников.

— Да, правда. Когда-нибудь я тебе объясню. Или сама прочитаешь… Погоди, а ты читать-то умеешь?

— Умею, — гордо сказала Лестия. — И читать, и считать, и даже писать. А то как бы я помогала отцу? Ему надо было записывать крупные заказы для памяти. Чтобы знать — сколько, кому, когда и почём. А он не очень хорошо с этим справлялся. «Я люблю горбатиться за гончарным кругом, — часто говорил он. — А за бумагой, чернилами и книгами пусть глаза портит кто-нибудь другой». — Она вздохнула. — Жалко, что он умер. Я любила его.

— Он был хороший айред, — сказал Йовен. — И мы всегда будем помнить о нём.

— Мы? — подняла на него синие, как небо ранней осенью, глаза Лестия.

— Да, — сказал он и сам не понял, как у него вырвалось: — Лестия, хочу, чтобы мы с тобой были вместе. Всю жизнь.

Их поцелуй был долгим и сладким, а потом… потом ей ничего не оставалось делать, как согласиться на рискованное предложение Йовена.

Это случилось вечером второго дня.

И ещё три дня Йовен не отходил от метавшейся в бреду жены — про себя он уже называл Лестию женой, хотя до священника они пока не дошли. Да и остались ли в Брашене священники?

А затем кризис миновал: Лестия сумела выкарабкаться. Йовен воспринял отступление Ржавой Смерти как господне чудо. Воспринял обоими сердцами. Потому что разумом осознавал — чудо это он во многом сотворил своими руками.