Черный день. Книги 1-8 - Алексей Алексеевич Доронин

Что тут произошло, значения для сибиряков не имело. Кто-то крестился, кто-то плевался, но осуждать тех, кто пытался выжить, вслух не стали, потому что уже достаточно наслушались таких историй. В первую Зиму так много было мёртвых и было так холодно, что никто, кроме сумасшедших, на живых не охотился. Убить, чтобы ограбить, — это запросто, а убить, чтобы позавтракать… зачем лишний труд?

А легенды про рабов в подвалах, которых держали на мясо... не имели подтверждений. По крайней мере, в Сибири.

Теперь-то молодым не понять, какой страшной была первая Зима. Голод делает с людьми жуткие вещи. Дед рассказывал Сашке, как задолго до Войны упал где-то в горах самолёт, и несколько человек уцелели при аварии, но они не смогли бы выжить, если бы не погибшие. И про блокаду Ленинграда рассказывал. И про голод во время гражданской войны и после…

Пустырник приказал выставить посты. Не один и не два. Избежать дежурства никому не удалось. Через пару часов в одном из них оказался и Сашка. Не самое неприятное время, восемь вечера. Всё-таки не два ночи и не четыре утра. Хотя в аномальную снежную бурю стоять на посту в домике, где раньше жил кто-то из прислуги, — удовольствие небольшое.

У них с кузнецом Григорьичем из Киселёвки, который, похоже, уже сильно пожалел, что пошёл в этот поход, было с собой всё необходимое. И пайки, и термос с чаем, и даже прибор ночного видения (Сашка впервые пользовался таким).

Но сладко спать или читать книжку в эту ночь никто не сможет. Все будут начеку, с оружием под рукой. И тот, кто попытается напасть на них, окажется в невыгодном положении. Центральное здание того, что, судя по всему, раньше было усадьбой какого-то «шишки» — капитальное, с очень толстыми кирпичными стенами.

С железобетонной коробкой, где была «Семёрочка», которую они брали штурмом, — не сравнить. Конечно, мелкие постройки гораздо более хлипкие. Но там — только дозоры.

Когда непогода уляжется, преследование возобновится. Командир мог бы и не говорить этого. Все и так понимали, что в таком киселе ехать куда-то — дурость и самоубийство. Те, за кем они гонятся, тоже наверняка встали, им тоже сейчас несладко. Машины у них хуже. Груза гораздо больше. Цепи — не факт, что есть.

Казалось, что ночь наступила уже давно. Из-за валившего снега не видно было ни луны, ни звёзд.

Часы показывали восемь тридцать. Младший вдруг подумал в порядке бреда, не демаскирует ли его их свечение. Нет, ерунда…

— Пропади оно всё, — прошептал себе под нос Василий Григорьевич. — Опять барахлит ПНВ. Ни фига не видно. Достало всё! За каким хером я с вами…

Кузнец не договорил и вдруг повалился как куль с мукой, лицом вниз на пол. Секунду Данилов стоял, застыв. Как суслик перед ястребом. А потом кинулся на пол сам.

Его напарник лежал неподвижно. Крови не было видно. Но то, что Григорьич мёртв, Младший понял сразу. Даже не попытался окликнуть. И не попытался поднимать с пола, бестолково метаться, звать на помощь. Он не слышал выстрела. Ничего, что выбивалось бы из шума бури, который вдруг стал громче. Но увидел дыру в полиэтилене, которым было затянуто окно вместо отсутствующих стёкол.

Следующая пуля ударила в деревянную стену близко от того места, где парень пару секунд назад стоял. Перекатываясь поближе к стене, Данилов увидел, как плёнку на окне рвут в клочья выстрелы. От стен летели щепки, сыпалась пыль и труха. Слабый источник света — керосиновый фонарь, стоявший на полке и прикрытый специальной шторкой для светомаскировки, опрокинулся и погас. Хорошо ещё, что ничего от него не загорелось. Кругом было слишком сыро.

Он ужом заполз в угол.

И в этот момент дом содрогнулся. Из полной тьмы вспышка вдруг так сильно ударила по глазам, что парень на какое-то время лишился зрения. Шарахнуло и по ушам, но не до полной глухоты, а до состояния, когда все звуки доносятся, будто сквозь вату.

Взрыв. В господском доме. А с ним начался ад.

Уже через эту «вату» он слышал крики, жуткие вопли, голоса, которые казались знакомыми. Слышал окрики, похожие на команды, треск ружейных выстрелов, автоматные очереди, и даже тяжёлое уханье чего-то крупнокалиберного. Откуда-то с разных сторон. Со всех сразу.

Всё это он воспринимал, не рассуждая. Краешком сознания Сашка понимал, что от него что-то требуется, но страх парализовал его так, что он не мог делать ничего, только лежать в этой чёртовой будке, сжавшись в комок, чтобы занимать как можно меньше места.

Он с трудом понимал, сколько прошло времени.

Где-то ещё стреляли, очередями и одиночными. Тарахтел пулемёт. Несколько пуль прошили насквозь тонкие стенки домика на высоте человеческого роста, вырывая куски дерева из внутренних перегородок и прошивая панели, которыми постройка была обшита снаружи. Металл дребезжал, грохот был такой, будто небо собиралось рухнуть на голову.

Когда Данилов собрался с духом и змеёй подполз к окну, которое выходило в сторону леса, ещё не до конца понимая, зачем это делает, пулемёт уже не стрелял. Но одиночные выстрелы ещё раздавались, прорывались сквозь шум бури и «вату» в ушах, которая так и не хотела исчезать. Они заставляли его вздрагивать, звучали с разных сторон, как звуки инфернальной дискотеки.

Парень приподнялся, и его лицо оказалось вровень с окошком, которое снаружи закрывала решетка.

Видимо, луна всё же слабо светила. Обзор вдруг перекрыло что-то непрозрачное. Тёмный силуэт на фоне тёмного неба. Грохнул выстрел. Искра или пламя от ствола автомата осветила на доли секунды фигуру в маскхалате с «калашом». Автоматчик уже был по эту сторону разрушенного временем забора. Стрелял он не в Сашу.

Но Младший тут же снова нырнул вниз, на пол. Заметили или нет? Подтянул к себе за ремень ружьё. Перехватился, упёр в плечо. Рукой держал штуку, которая вроде бы называется цевьё. Короче, фиксировал ствол, чтобы тот не трепыхался в такт его нервной дрожи.

Сумеет ли нажать на курок? Когда враги сунутся сюда.

«Это не курок, а спусковой крючок или спуск, балда!» — вспомнились слова Пустырника.

Ему показалось, что прошло полминуты, но скорее всего, миновали пять или десять.

Он осторожно подполз к двери, обшитой рейками, открыл её без скрипа и подтянулся на руках вперёд, в «предбанник». Наружная дверь была заперта на засов, но он понял, что тот чужаков не остановит. И сам его отодвинул. Закинул за спину рюкзак, взял ружьё и толкнул дверь. Он понимал, что ему надо