Вампиры: Опасные связи - Танит Ли

Второй полисмен был моложе, но у него явно были все шансы вскоре догнать своего толстопузого напарника. Слишком много пончиков, сидения на заднице в патрульной машине, раскатывающей по городу, размышлений о том, как он круто выглядит в синей форме и блестящих ботинках, с тщательно смазанным револьвером тридцать восьмого калибра в кожаной кобуре. Галена находилась достаточно далеко от Чикаго, убийства и насилия здесь практически не случались, и полицейские целыми днями страдали от безделья — разве что ловили мелких воришек, тинейджеров, превышающих скорость, да немногочисленных пьяных и наркоманов. Наверное, ему никогда не приходилось стрелять из револьвера во что-нибудь, кроме бумажной мишени. Что этот человек знает о крови и ужасах?

— Значит, вы видели, как кто-то следовал за вами по торговому центру Фокс Вэлли, — повторил второй полисмен. — И вы говорите, что он шел за вами и вашими детьми почти всю дорогу до машины.

— Да.

— А когда вы обернулись, чтобы прогнать его, в присутствии некоей супружеской пары, он исчез.

Сондра наконец разглядела табличку на кармане его рубашки, пришитую немного криво.

— Именно так, офицер Уолтере. — Она откинулась на спинку стула.

Макшоу скривился:

— Фокс Вэлли — место просторное, мисс Андервуд. — Он взглянул на нее поверх очков, в карих глазах мелькнуло скептическое выражение. — Разве не мог этот человек просто припарковать машину рядом с вашей? Тогда это всего лишь совпадение.

— Я же говорю вам, что он нас преследовал, — излишне громко повторила Сондра.

Близнецы в соседней комнате зашумели, и она, озабоченно бросив взгляд в сторону двери, понизила голос:

— Он…

Затем смолкла и рассеянно потерла подбородок. Эти копы — они такие спокойные… Как она может объяснить им, какая паника охватила ее, когда человек со знакомыми острыми зубами впился взглядом ей в лицо у дверей детского магазина? Конечно, она просто гуляла с малышами, рассматривала витрины — денег у нее хватало только на самое необходимое. Увидев его, Сондра тут же забыла о смешной заводной собачке, радостно разинувшей пасть за стеклом витрины. Широкие, ярко освещенные коридоры, ослепительные огни торгового центра завертелись вокруг нее и исчезли, и во всем мире остались только она и он… и, разумеется, ее дети. Они замахали ручками и заплакали, загипнотизированные, как и она, его темной фигурой, возникшей среди суеты и огней.

— Он — что? — поинтересовался Макшоу.

Ручка застыла над бумагой — ему осталось заполнить три дюжины клеток, затем можно было ехать на следующий вызов — в кафе.

Сондра сглотнула ком в горле. «Теперь будь осторожна, — напомнила она себе. — Очень, очень осторожна».

— Я… я уже видела его.

Молодой полицейский встрепенулся:

— Сколько раз?

— Дважды, — ответила она. — Один раз, когда отвозила детей в поликлинику, и второй раз — на прогулке.

— Значит, ему известно, где вы живете?

Голос Уолтерса зазвучал резко, но вместо торжества Сондра ощутила желание ударить полицейского. Почему она должна лгать, чтобы заставить их защитить ее? Потому что увидеть преследователя раз или два было в порядке вещей, но три — число магическое.

— Я уже боюсь выходить из дому.

— Расскажите мне об этих двух встречах, — попросил Макшоу.

Сондра внезапно поднялась.

— Вы не… не хотите кофе? — дрожащим голосом предложила она. — Я собираюсь налить себе чашечку.

— Если можно. — Старший полисмен взглянул на нее с любопытством.

— Конечно. — Она подошла к двери детской и, прежде чем закрыть ее, проверила, все ли в порядке. Мэллори и Мелина за сеткой манежа устраивались спать, их нежные, пухлые тельца лежали обнявшись, они походили на сытых котят. Плотно затворив дверь, она обернулась к мужчинам, сидевшим на диване. — Сахар? Сливки?

— Черный будет в самый раз, — ответил Уолтерс. — Два.

Сондра кивнула и поспешила на кухню. По дороге она трясущимися пальцами захватила из буфета две разнокалиберные кружки и проверила, нет ли там отвратительных тараканьих яичек. В этой квартире она ужасно страдала от насекомых и не хотела попасть в глупое положение; но чего еще можно ожидать от укрытия, от жилища изгнанницы? Кофе был слишком крепким — он стоял на плите с утра, и Сондра совсем не хотела пить, но ей нужно было время, чтобы собраться с мыслями и еще раз повторить про себя заготовленный рассказ. Заявление о встрече у поликлиники было ложью, и Сондра решила сгладить ее, сказав, что видела незнакомца лишь мельком; полицейские могли записать эти слова, могли и не записывать. Но он действительно знал ее адрес и следовал за нею всякий раз, как она переступала порог дома, — видение воплощенного голода, о котором невозможно было забыть.

Внезапно у нее подкосились ноги, и она, чтобы не упасть, прислонилась к кухонному столу. Будет ли толк от этой затеи? Скорее всего, ей снова придется бежать, спасаться, продолжать бесконечную, изматывающую гонку в попытке дать своим детям нормальную жизнь. Господь милосердный, неужели он никогда не оставит их в покое?

Без предупреждения у нее в ушах снова раздался его насмешливый, жестокий хохот, и от воспоминания о его ледяных руках, скользящих по ее телу, ее бросило в жар.

— Раздвинь ноги.

— Нет!

Глаза у него были черными, но в них блестели какие-то странные желтые искры, словно отражение ночного неба, усыпанного звездами. Его пальцы с острыми ногтями, способными пронзить ее кожу, шарили по внутренней стороне ее бедер. При этом прикосновении вся кровь ее закипела от желания.

— Ты станешь матерью моих детей.

— Отпусти меня! — закричала она.

Она прокляла его, прокляла свое собственное тело, когда ее худые колени начали раздвигаться. Она лежала на черной простыне, и ее руки и ноги походили на лепестки раскрывающейся бледной лилии, плывущей по агатовому океану.

— Я наполню тебя кровью и огнем, — прошептал он ей в ухо, придавив ее своим телом.

Ее словно пронзило ледяное копье. Тело задрожало, непроизвольно отвечая на его ласки, и он, мерно двигаясь, застонал — в ее ушах прозвучало это удовлетворенное волчье рычание, а острые края его зубов скользнули по коже ее горла, почти желая похитить то, что он еще оставил ей. Все остальное он уже отнял: гордость, уважение к себе, ее девственность. Она стала его шлюхой, его рабыней, и вскоре ей предстоит увидеть последнее доказательство своей принадлежности ему. Разумеется, он оставит ей хрупкий остаток человеческого естества — ее кровь, пульсирующую в артериях. Разумеется…

Сахарница в ее руках опасно накренилась, и женщина с грохотом поставила ее на стол, решив, что лучше обойтись без сахара, чем рассыпать его. Это он наслал на нее тараканов, чтобы мучить ее, чтобы заставить ее уехать отсюда, и она скорее сдохнет, чем станет кормить их. Обернувшись к раковине, Сондра смочила руки и лицо холодной водой, промокнула кожу бумажным полотенцем. Тише едешь — дальше будешь, сказала она себе. Еще через десять секунд она более или менее успокоилась, смогла выудить из ящика около плиты помятую форму для запекания и поставить на этот импровизированный поднос чашки с кофе. Она чуть не уронила все это, когда развернулась и увидела прямо перед собой младшего полисмена. Взгляды их встретились, и на миг Сондра почувствовала себя в ловушке, ее охватило опасное желание рассказать ему все, всю эту отвратительную историю, которая уже жгла ей губы. Кружки звякнули на поцарапанном алюминиевом блюде.