Сны Ocimum Basilicum - Ширин Шафиева

– Какая стерва его жена! Не любит, а ещё колдовством при себе держит!

– Да, действительно. Алчность некоторых женщин не знает границ. Вы, главное, на людей больше не набрасывайтесь, – сказала Рейхан.

А затем она продала Айке «с хорошей скидкой» успокаивающий чайный сбор, полезный для беременных, масло для волос, обладающее радостным ароматом, и сваренное ею мыло на кокосовом масле, способное очистить не только физическое тело, но и энергетическое. Рейхан бы и волшебную свечу ей всучила, но у Айки закончились наличные – сегодня у неё был день активного шопинга. Пообещав забежать за свечой в ближайшую свободную минутку, Айка, умиротворённая вкусным чаем и упоительно пахнущими покупками, ушла из ведьминого дома с лёгкой улыбкой.

Алтай

22 октября

«Завтра всё закончится», – сказал себе Алтай, стоя перед зеркалом и пытаясь сделать важный выбор: бриться ему или и так сойдёт. Остановился на «и так сойдёт» – его никто не снимал на камеру, не показывал по телевизору, и на фоне всего, что ему приходилось терпеть, собственная внешность уже мало заботила Алтая. Он бы вообще с радостью эту самую внешность поменял и сбежал бы куда угодно, чтобы проживать чужую жизнь, а не это убожество, которое ему досталось. Как же так получилось? Он ведь делал всё как надо, много и хорошо работал, не на других – на себя, старался быть честным с людьми, он даже не изменял Анастасии, несмотря на то, что были и возможности, и желание. Вероятно, если бы Алтай не чувствовал ответственности за своих работников, он бы пустил всё на самотёк, прыгнул из окна какого-нибудь пафосного стеклянного отеля – ему даже казалось, что он не упадёт, а полетит, эта уверенность была зыбкая, сладкая и печальная, как полустёртое детское воспоминание о вкусе манной каши, о временах, когда была жива мама, когда он был счастлив.

Он сделал глоток своего обычного утреннего чая, того, что из одноразового пакетика, самого дешёвого, и чуть не поперхнулся от неожиданности. Чай, словно его подменили, ароматный, со сложным фруктово-ягодным букетом, праздничный, как бабушкин компот, мягко проскользнул в желудок и свернулся там тёплым котёнком. Алтаю вдруг стало легко и хорошо, даже мелькнула мысль: «Подумаешь, огромный долг, это же просто ещё одно приключение, я всё отработаю и стану сильнее, чем когда-либо». Он так воодушевился, что вскочил из-за стола и, поскольку на работу было ещё рано, пошёл и побрился. В приподнятом расположении духа он дожидался Меджида, но прошло время, и действие странного чая сошло на нет, Алтай снова оказался во власти минорных чувств и теперь гадал, что на него нашло и при чём тут подозрительный чай. На всякий случай он заварил себе ещё один пакетик. Получилась привычная бурда, он даже пить не стал.

Для предпоследнего, восьмого выпуска передачи Алтай приберёг самую знаменитую и пространную достопримечательность, и даже если бы ничего не произошло, ничего непредвиденного, как во всех предыдущих эпизодах, шоу должно было получиться замечательным – игрокам предстояло искать наскальные рисунки по карте, разгадывать шифры, посетить долину карликовых грязевых вулканов. Будь Алтай помладше лет на пятнадцать, такое зрелище точно не оставило бы его равнодушным.

Гобустан, когда он приезжал туда уже будучи взрослым, производил на Алтая самое гнетущее впечатление. Даже несмотря на его любовь к истории. Он помнил, что в детстве, гуляя с родителями среди гротов и диких трав, был очарован причудливыми скалами и петроглифами, а теперь не понимал, что он тогда во всём этом нашёл. Скалы оказались маленькими, высеченные на них рисунки – бледными и невразумительными. Сказать по правде, с его лёгкой близорукостью он их даже разглядеть не мог. Уже одна только дорога до Гобустана портила Алтаю настроение. Долгая монотонная езда, и на всём протяжении её этаким символом фатума возвышается гора, словно наполовину обрезанная острым ножом. Кичикдаш[27], кажется, впрочем, он не разбирался в названиях всех этих плато. А потом скалы надвигаются на тебя, и ты едешь мимо огромных грязевых вулканов, которые, если смотреть на них в Google Maps, похожи на кровеносную систему глаза или на растрескавшийся сосок, а когда оказываешься рядом, маленький и живой, ждёшь, что одна из этих жутких безжизненных припухлостей на теле Земли сейчас подползёт к тебе, изогнётся, засосёт целиком своим грязным кратером, и даже тела твоего не найдут, и оно будет медленно дрейфовать среди тел других таких же неудачников. Целую вечность.

Нюсики с самого утра не вылезала из постели, глушила литрами вкусные лимонные порошки от простуды и гриппа, разбрасывала вокруг себя испачканные бумажные носовые платки и скучала по Алтаю. Разлука с ним оказалась непредвиденно долгой. «Нюсики хочет консервированных ананасиков», – написала она ему в надежде, что он примчится к болеющей любимой с полными руками ананасов. Но он даже не просмотрел сообщение, только через час, когда она от скуки и грусти снова заснула, бросил одно лишь слово «Выздоравливай». «И ради этого я проснулась?!» – Нюсики отшвырнула телефон на кресло, но почти сразу об этом пожалела: ей захотелось посидеть в интернете, а тянуться за телефоном было неохота. Она попыталась снова заснуть, но тут услышала тихие шаги в коридоре. Нюсики решила, что это мать вернулась с работы пораньше или вообще не пошла сегодня и ходит тихо специально, чтобы не разбудить дочь.

– Ма-а-ам! – крикнула она. – Я хочу ананасы!

Шаги затихли. Квартира молчала. Только из крана в ванной комнате в подставленный таз капала вода – противно, как будто на макушке сидит маленький дятел и долбит клювом, пытаясь доклеваться до мозга. Нюсики вздумалось было встать и завернуть клятый кран, но ей вдруг стало нестерпимо страшно. А что, если шаги в коридоре ей не померещились? Что, если она выйдет из комнаты и нос к носу столкнётся с той… другой собой? Конечно, то была галлюцинация или сон, но вдруг всё же повторится? Мигом вспомнились страшные истории с посвящённых мистике пабликов, на которые она была подписана. Многие из них выглядели очень убедительно. Нюсики, потея, накрылась с головой и тихо заскулила.

Алтай стоял на площадке под большим белым шатром и курил. Ветер перебирал холодными пыльными пальцами его отросшие волосы – давно пора бы их подстричь, но где взять время? – и бесстыдно лез под куртку, пытаясь добраться до самого сердца. Только что вернувшись с вулканов, Алтай переваривал неприятный осадок от зрелища. Его основательно растрясло, пока на джипе он пробирался по размытой до жидкого состояния грунтовке, а вдоль дороги зловонным фимиамом курились подожжённые мусорные кучи. Посреди свалок, не обращая внимания на пламя, стояли коровы и пожирали мусор. Сама долина с вулканами напомнила Алтаю ад, если бы грешные души после смерти ссылались на другую планету. Там даже серой пахло, а вулканы – некоторые ему по колено, другие одного с ним роста, а то и выше – пускали пузыри, тяжко лопающиеся на поверхности вязкой грязи – ну точно зелье в котле злобной ведьмы. Здесь не было и не могло быть жизни, серая земля, покрытая трещинами, словно пятки старухи, круглое озеро с химическим запахом, и пыхтение вулканов, угрожающее, несмотря на их смехотворные размеры. На одном из этих попыхивающих холмиков Алтай заметил кристаллы с металлическим светло-золотистым блеском. Он собрал их полную ладонь и узнал в них пирит, золото дураков. «Вот ты и нашёл своё золото, дурак», – с горькой усмешкой сказал себе Алтай и швырнул кристаллы в кратер вулкана. Грязь чавкнула и поглотила добычу. Быстро проконтролировав работу ассистентов, размещавших подсказки и артефакты, Алтай сбежал.