Чувство льда - Александра Маринина

– Нет, ну что это такое? Что это такое, я тебяспрашиваю? Как ты могла так распуститься? Ты вообще мужем дорожишь или как?

Ксения слушала подругу вполуха, потому что разговоры эти Викавела уже давно, и возмущение ее было привычным. Ничего нового Ксения услышатьне готовилась. Ну да, Викуся права, во всем права, но как же жить, если нет ниденег, ни сил, ни интереса к жизни? Интерес у Ксении только один – здоровье ееребенка, а все остальное неважно. Нет, неправда, муж – это тоже важно, очень,но он же все понимает, он не хуже ее самой знает, что денег нет и они простовыживают на то, что остается от первоочередных трат на жизнеобеспечение дочки.Он очень любит маленькую Татку, просто обожает ее, и не такой он человек, чтобыразлюбить и бросить жену из-за того, что она ходит в старой одежде, нестрижется у хорошего парикмахера и вообще плохо выглядит.

Поправить здоровье Татки невозможно, диабет не лечится,девочка – инвалид детства, и лекарства ей полагаются бесплатные, но ведь онаеще такая маленькая, и нужно постоянно за ней приглядывать, и следить за тем,что она ест и пьет, соблюдать жесткую диету, и уколы делать после каждогоприема пищи, и еще один – утром, и смотреть, чтобы не бегала слишком быстро ислишком много. Мать постоянно должна быть рядом, и, значит, ни о какой работедля Ксении и речи быть не может. Вот и живут они втроем на зарплату мужа да наТаткину пенсию, которая не больно-то велика, вся уходит на оплату квартиры и коммунальныхуслуг. Ну чего Вика от нее добивается? Чтобы при такой-то жизни Ксениявыглядела как королева красоты? Смешно!

– Мужчина обязательно должен иметь возможностьгордиться своей женой, своими детьми и своим домом, – авторитетно вещалаподруга, неодобрительно оглядывая клеенку со стертым рисунком на столе. –Иначе он рано или поздно тебя бросит. Голову даю на отсечение, что он домой ужелет сто никого из друзей не приводил, потому что таким домом гордитьсяневозможно. Он стыдится нищеты своего дома, ты хоть понимаешь это?

– Понимаю, – покорно кивнула Ксения. – Асделать-то я что могу? Ты же знаешь, я несколько раз пробовала найти надомнуюработу, чтобы Татку одну ни на минуту не оставлять. Нанималась в какие-тосомнительные фирмы, которым нужны распространители «на телефоне», так ничего жене заработала, они денег не платят. Вернее, платят процент с покупки, которуюты по телефону организуешь, только теперь дураков нет, прошли те времена, когдалюди на это велись. Никто ничего не покупает за глаза, в крайнем случаеИнтернетом пользуются. Я могла бы машинисткой подрабатывать, тексты накомпьютере набирать, но и это сегодня мало кому нужно, компьютеры и так почти увсех есть. А у меня, между прочим, его нет. И денег на покупку тоже нет.Сегодня зарабатывают ногами, бегать надо, понимаешь? Бегать, крутиться,вертеться, заводить связи, знакомства, иначе ничего не выходит. И образование уменя для надомной работы неподходящее. Автодорожный институт, – онавымученно улыбнулась. – Кому я нужна с моей специальностью иневозможностью ходить на работу?

– Н-да, – протянула Вика, открывая шкаф изаглядывая внутрь. – С таким настроением впору вешаться. Ты меня вообщеслушаешь, подруга, или я так, воздух сотрясаю? Я тебе что сказала?

– Что мужчина должен иметь возможность гордиться своейженой, своими детьми и своим домом, – с готовностью отличницыотрапортовала Ксения.

– Ну и что ты из всего этого услышала? Только про дом.А насчет себя и Татки – мимо ушей пропустила. Слушай, ты только не обижайся, нопочему вы назвали ребенка Тамарой? Это же ужас что такое! Кто сегодня девочекТамарами называет? Кто придумал? Твой благоверный небось?

– Да. Хорошее имя. Мне нравится. Грузинская царицаТамара – разве плохо звучало?

– Так он в честь грузинской царицы дочку назвал? –изумилась Вика. – Он у тебя, оказывается, поклонник истории?

Ксения молча подошла к буфету, которому было лет больше, чемее матери, и который давно просился на пенсию, выдвинула один из ящиков,покопалась в нем и протянула подруге конверт. Самый обыкновенный почтовыйконверт, какие продавались в каждом киоске лет двадцать назад и какие давно ужене выпускали.

– Что это? – с недоумением спросила Вика.

– А ты посмотри.

Вика вытащила из конверта несколько фотографий, нет, нелюбительских, а вполне профессиональных и отпечатанных в типографии. Такиефотографии с изображениями знаменитых артистов в давние советские времена тожепродавались в любом киоске «Союзпечати».

– Ну и кто это? – продолжала она допрос.

– Не узнаешь?

– Да вроде что-то знакомое… Погоди, погоди, это актрисакакая-то, только я фамилию не вспомню…

– Филановская, – негромко подсказалаКсения. – Тамара Филановская.

– Ну точно! – обрадованно воскликнула Вика. –Точно! Филановская. Только я давно ее ни в одном фильме не видела. Она, наверное,уже совсем старая. Или даже умерла. Слушай, – она округлила глаза ипонизила голос, – так ты хочешь сказать, что Татку назвали в честь ТамарыФилановской? Это с какого же перепугу? Вы что, знакомы с ней? Или, может,родственники?

– Да не знакомы мы с ней, – с досадой бросилаКсения, убирая фотографии в ящик и стараясь ни на миллиметр не нарушитьпорядок, в котором всегда сложены были бумаги, документы, старые письма иоткрытки и прочие предметы, в подобных ящиках обычно хранящиеся.

Она давно уже обнаружила этот конверт, но по тойтщательности, с которой он был спрятан среди ненужного хлама, поняла: муж нехочет, чтобы Ксения его нашла, и тем более не хочет, чтобы она задавалавопросы. Она и не задавала. Она всегда была понятливой. И всегда очень бояласьрассердить его, вызвать неудовольствие.

– Тогда чего же… – Вика все не унималась, ей хотелосьясности.

Она принадлежала к той породе людей, которые не терпятнедоговоренностей, обожают выяснять отношения, задавать массу вопросов икопаться в деталях.

– Я не знаю, – по-прежнему негромко ответилаКсения. – Он ничего не объяснял, он вообще о Филановской ни разу за всегоды не упомянул. Ну, кроме тех случаев, конечно, когда мы по теликукакой-нибудь фильм с ее участием смотрели. Тогда он говорил, что, мол, прекраснаяактриса и красавица редкостная, до преклонных лет красоту сохранила. А в другихситуациях – ни слова. Наверное, он в юности был ее поклонником, фотографии вотколлекционировал… А мне стесняется об этом рассказывать.

– Поклонником он был! – фыркнула Вика. –Можно подумать! Да влюблен он был в свою Тамару по уши, вот что я тебе скажу.Фотки собирал, любовался на них, дочку ее именем назвал. Ну это ж надо! Слушай,Ксюш, а может, он был ее любовником, а?

– С ума сошла, – засмеялась Ксения. – Какимлюбовником? Сколько ему лет – и сколько ей?

– Ну и что? – не сдавалась подруга. – Тыпосмотри вокруг, сколько сценических старух с молодыми мальчиками крутят, этотеперь модно. Если у тебя нет молодого любовника, лет как минимум на двадцатьмоложе, то ты вроде как неуспешная.