Покров-17 - Александр Пелевин

* * *

ИЗ ПИСЬМА СТАРШЕГО НАУЧНОГО СОТРУДНИКА НИИ АНОМАЛЬНЫХ СВЕТОВЫХ ЯВЛЕНИЙ КАТАСОНОВА А. Е. ДИРЕКТОРУ ИНСТИТУТА Юферсу Е. Г.

Товарищ Юферс! Я неоднократно просил, чтобы вы обратили внимание на итоги моих исследований, но вы отказывались. Я вынужден зафиксировать это в письме, чтобы при случае отправить дубликат в вышестоящие инстанции. Не забывайте, перед кем отвечает Институт за результаты изучения Покрова-17.

Да, я прилюдно обвинил вас в узколобости, в непонимании назревшей необходимости расширить границы научного познания. Вы цепляетесь за устаревшие догмы, как церковник. Вы думаете, что в мире есть только то, что вы можете представить с точки зрения существующей науки; но разве же само существование Покрова-17 не говорит об обратном? Или вы привыкли к тому, что всё здесь само собой разумеется? Тогда вы не ученый, вы партийный функционер, вот какой вы ученый.

Вы раскритиковали мою теорию о множественности миров как основополагающего механизма существования этой аномалии. Меж тем теорию Мультивселенной сейчас активно изучают ведущие западные специалисты, и закрываться от этих идей бессмысленно. Веками, тысячелетиями развитие науки строилось именно на том, что люди пытались смотреть дальше, чем могут. Заглянуть в неизведанное, представить себе: а что там, за горизонтом нашего познания?

А вы даже и не пытаетесь. Вы назвали мою теорию бредом, не ознакомившись с аргументами.

И если бы дело было только в том, что это какие-то совсем новые теории! Но ведь о том, что любой возможный мир может быть реализован, писал еще Лейбниц.

«Каждая ветвь растения, каждый член животного, каждая капля его соков есть опять такой же сад и такой же пруд».

Что является возможностью, а что действительностью? Это зависит только оттого, в каком мире находимся сейчас мы. То, что является действительностью для нас, может быть возможной вероятностью для другого мира. Ровно так же обстоит дело и наоборот.

И факты говорят нам: единственно разумное объяснение аномалии Покрова-17 — в том, что Объект-1 расположен между возможностью и действительностью. На стыке миров, если хотите.

Как это возможно? У меня нет научного обоснования, признаю. Но всё складывается один к одному. Покров-17 создан Объектом-1Б.

Но когда я изложил вам эту теорию, вы запретили мне проводить какие-либо дальнейшие эксперименты с Объектом-1Б.

Я всё равно постараюсь убедить вас. Прошу принять меня в ближайшие дни в вашем кабинете. У меня есть небольшой подарок — бутылка доброго армянского коньяка, который мне привезли по большой дружбе с Большой земли.

Ст. научный сотрудник КАТАСОНОВА. Е.

20 июля 1993 г.

Эти стихи я перечитываю, когда еду в автобусе до Покрова-17.

На базе «Прорыва» я провел неделю. За это время я перечитал все документы в толстенной папке, которую дал мне Старик. Среди них были и эти стихи, написанные от руки на пожелтевшем листке, вырванном из тетради. Это стихи, которые начинал писать в своем блокноте боец Селиванов, а потом они обнаружились в ходе одной из экспедиций под купол Объекта. Будто сам Покров-17 дописал их за него.

Первые дни проходили в полубреду. Я пытался осознать происходящее, почти не ел, много спал, много курил. Видел тяжелые, злые, муторные сны.

Потом стало немного легче. Я вчитывался в документы и понимал всё больше.

Мое прошлое, мое сознание, мой разум — я всё никак не мог отпустить это. Всё существовало в реальности, но сама эта реальность оказалась чем-то другим.

Утром 4 октября на базу пришел Капитан. Он раздобыл в институте прибор ночного видения и костюм защиты для меня. И сказал, что пора.

Старик и Полковник поехали с нами.

Наш автобус — ржавый трясущийся УАЗ-«буханка». За рулем небритый сорокалетний мужик в потасканном камуфляже, на его коленях укороченный автомат Калашникова. Водитель нервничает и покусывает нижнюю губу, потому что хочет курить, но отвлекаться от дороги нельзя.

Кроме меня и водителя в автобусе еще трое. Это Старик, Полковник и Капитан. Они тоже в камуфляже и с автоматами, в черных вязаных шапках. У них уставшие лица. Они не смотрят на меня. Я не смотрю на них.

У меня тоже автомат. Я научился им пользоваться. Это оказалось очень просто.

По радио, прорываясь через скрипучие помехи, играет Анжелика Варум. Ах, как хочется вернуться, ах, как хочется ворваться в городок…

Водителю, видимо, не нравится эта песня, и он поворачивает ручку приемника. Гнусавый диктор говорит, что возле Дома Советов возобновилась стрельба. Прямо сейчас танки ведут прицельный огонь по верхним этажам здания. Внутри продолжается пожар. Слышны автоматные очереди. Счет раненых идет на десятки.

Водитель хмурится и выключает радио. Теперь ему хочется курить еще больше.

Кажется, в Москве всё идет к концу.

По окну автобуса стекают капли дождя, за стеклом серое небо и грязно-желтое поле. Впереди город. Я укутываюсь в шарф, потому что из окна дует прямо в шею. На распоротой кожаной обшивке сиденья прямо передо мной нарисованы черным фломастером серп, молот и звезда.

Я надвигаю на лоб шапку, чтобы никто не видел, во что я превращаюсь. Это не самое приятное зрелище. Хотя всем, конечно, плевать, потому что все уже давно это знают. Даже мне наплевать. Просто я не хочу лишний раз думать об этом.

Мои глаза скрывают темные очки, чтобы никто не видел, что с ними происходит. На мне грязная солдатская куртка с длинными рукавами, в которых можно прятать кисти рук. Я потолстел, хотя почти не ем. Мне удалось сохранить рассудок, но можно ли это назвать рассудком?