Случайный трофей Ренцо - Екатерина Бакулина

— Богиня плодородия, — говорит Юттар неожиданно серьезно. — Сама Мать-Земля.

И Мать-Земля прижимается к Ренцо боком, довольно прикрыв глаза.

— Капусту или виноград? — говорит шепотом.

— Что? — он обнимает ее.

— Ты хотел виноградники, помнишь? — говорит она. — Нужно лишь найти место.

Юго-восточная Микоя, самый край. Каменистые холмы, покрытые буйной травой. Речка петляет тонкой голубой нитью. Почти безлюдно. Тихо.

Наверно, можно было найти землю и получше, где помягче климат, на илойском побережье где-нибудь… или на Корсе. Можно было. Но вышел своего рода компромисс. Не Илой. Не Джийнар. Да и от Хатоги невероятно далеко, здесь — почти сами по себе. И, вместе с тем, совсем рядом проходят караванные сухопутные пути из Илоя на восток — в Джийнар и Филистию. Если удачно отстроиться — заворачивать на отдых будут к ним, а из этого всегда можно извлечь пользу.

Здесь много солнца, сухо, плодородная земля, мягкие зимы. Хотя, когда рядом Мэй, и на голых камнях можно снимать по три урожая за год. Но хороший виноград не вырастишь на одном колдовстве.

Все люди, идущие с ними, и груженые обозы остались позади. А Мэй с Ренцо рванулись вперед — осмотреться, подобрать место для дома. Вдвоем.

Устали от суеты. До самой зимы пробыли в Джийнаре. Просто так их не отпустил бы никто. Не отпустили бы ни Ренцо, который должен все признать и подписать… ни Мэй… Пока собрался Совет всех джийнарских родов… Пока решили…

Потом до весны в Хатоге. Там проблем не меньше. И письма в Илой, и ожидание ответа. Отставка, наконец.

Сложно поверить, что все позади.

— Вон, холм на излучине реки! Посмотрим? — крикнула Мэй, перекрывая ветер, склоняясь к самой шее.

Посмотрим! Держись!

Пятки Мэй крепко обхватили его бока.

Все же, в небе он — словно тюлень на суше. В сорок лет учиться летать, это все равно, что в сорок лет учиться ходить. Сложно. Все не так. Только недавно решился попробовать с Мэй на спине, до этого боялся ее уронить, рухнуть, запутаться. И сам-то с трудом. Высоко и по прямой — еще ничего, но виражи и посадка выходили не всегда гладко, первое время случалось и через голову кувырнуться, и все ноги отбить. Но сейчас лучше.

— Туда! — велела Мэй, указывая рукой.

Они сделали круг над холмом.

С запада пологий склон, удобно подвести дорогу. На соседнем склоне разбить виноградники. Хорошее место.

Они приземлились в траву, и Мэй на ходу спрыгнула, побежала смотреть.

— Нравится? — позвал Ренцо, обернувшись человеком, немного придя в себя.

— Да!

Мэй замерла, раскинув руки, подставив солнцу лицо, закрыв глаза. Вытянувшись, словно прислушиваясь. Вдыхая полной грудью.

— Это именно то! — довольно подтвердила она.

Они осмотрели всю долину Орхи с притоками, все, что было в их распоряжении, но найти нужного долго не могли. Или место не удобное, или почва не та, слишком сыро, плохой доступ к воде, далеко от дорог, то какие-то подземные источники Мэй не нравились… да мало ли. Но этот холм она была готова признать сразу.

— Будем строиться здесь? — спросил Ренцо, подошел, обнял ее сзади. И Мэй прижалась к его груди.

— Да. Тебе нравится? Смотри — какая красота!

Неподдельное восхищение в ее голосе.

Правда красиво — холмы, покрытые зеленой травой раскинулись до горизонта. И воздух прозрачен до звона, пахнет травами.

— Только из-за красоты? — он усмехнулся, поцеловал Мэй за ухом, поглаживая ладонью ее живот.

Сейчас он готов был согласиться на все, что она только пожелает, даже если потом придется пожалеть. Но Мэй плохого не выберет.

— Не только, — серьезно сказала Мэй. — Здесь земля отвечает мне, я слышу ее. Это хорошее место. Правильное. Ты не чувствуешь?

Ренцо покачал головой.

— Договорились, — и поцеловал ее в шею, а Мэй тихо хихикнула, щекотно. — Тогда сюда будут смотреть окна нашей спальни, на реку, и просыпаясь, ты будешь видеть все это.

Удивительно хорошо. И эта земля, и приближающийся вечер, и Мэй рядом… и все безумные планы на жизнь вперед. Счастье…

Конечно, забот теперь на долгие годы, строить придется с нуля. Дома и дороги, все необходимое, возделывать землю, разбивать виноградники.

Но они справятся.

В Хатоге уже наняли около сотни рабочих, готовых взяться за дело. И несколько хороших специалистов из Илоя.

Скоро здесь поставят палатки, потом возведут временное жилье. Замков им, конечно, не надо, но хочется просторный каменный дом с большими окнами и широкой террасой, чтобы сидеть вечерами. Их дом. Где все будет так, как они хотят. Где они останутся вместе…

— Тебе не холодно? — тихо спросила Мэй, накрыла его руки своими.

Ренцо так и стоял голый, обернувшись, но так и не успев одеться. Сумка с одеждой лежала рядом.

— А тебе?

Он осторожно потянул застежку на ее рубахе, Мэй одета почти по-мужски, так удобнее летать.

Она вывернулась в его руках, повернулась лицом, прижимаясь бедрами к его бедрам… Довольная.

— А ты знаешь, что мы должны остаться здесь на ночь? — хитро сказала она. — Первая ночь особенно важна. Чтобы земля приняла нас, чтобы все удавалось и урожаи были хорошие, нам стоит совершить обряд и даже принести жертву.

— Жертву? Отдать земле кровь?

Нет, он, конечно, знал, но хотелось подразнить чуть-чуть.

— Не-ет! — Мэй звонко засмеялась. — Кое-что другое! Тебе понравится.

Золото плавилось в ее глазах.

Ему и сейчас нравилось. Все это.

— А что, нам обязательно ждать ночи? — спросил он, не желая ждать и уже стаскивая с нее рубашку.

— Не обязательно, — согласила она. — Но ночью стоит повторить. Для верности.

— Я готов.

Он улыбался. Было так хорошо…

А земля… та самая каменистая земля, вдруг оказалась удобной и теплой, словно перина, принимая их, и такою мягкой, шелковистой — трава. Тихо шуршал ветер… в такт, и в заводи внизу пели лягушки. Правда, лягушек Ренцо не слышал, было не до того. Только сбивчивое дыхание Мэй и ее тихие стоны… ее горячее гибкое тело в его руках, ее объятья. Больше ничего не имело значения. Больше ничего в эту ночь.

;Теперь это их земля. Их дом, их сады, их дети, когда придет время. Все беды и радости, без которых невозможна жизнь. Навсегда.

И незаметно село солнце за холмы, вышла луна. Россыпь бессчетных звезд вышине.

А потом они полезли купаться в ночной реке, а потом, замерзнув, стуча зубами, разожгли костер, и, одевшись, наконец, сидели, греясь у огня. Жизнь казалась такой простой, и все что было — было не с ними, и все что будет…