В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945 - Вальтер Варлимонт

«Общие потери на Восточном фронте (не считая заболевших) 743 112, то есть 23,12 процента от общей среднесписочной численности в 3,2 миллиона человек… На Восточном фронте сухопутным войскам недостает 340 000 человек, то есть 50 процентов строевой численности пехоты. Строевая численность рот 50–60 человек. На родине в наличии только 33 000. Лишь самое большее 50 процентов грузового автотранспорта на ходу».

Со стратегической точки зрения новые инструкции представляли собой не что иное, как признание банкротства гитлеровского военного плана, составленного в июле 1940 года, не говоря уж об исследованиях и прожектах лета 1941-го. С учетом всего этого, а также того, что недавние гимны по поводу мнимой окончательной победы над Советской Россией все еще отдавались эхом, приходится, видимо, согласиться с тем, что такой директивой Йодль со своим штабом добились всего, чего можно было ожидать от них в данный момент. В тот же день ОКХ безропотно издало боевой приказ в этом духе, который начинался с заявления, что цели, поставленные в начале кампании, достигнуты. Но очень скоро стало ясно, что в своей «фанатичной» решимости удерживать то, что завоевано, и ограничивать любую инициативу Гитлер намеревался нарушить только что им самим заложенные принципы. В любом случае в ближайшей перспективе эта инструкция мало чем помогла войскам на передовой; стояли сильные холода, к тому же они неожиданно потеряли привычное превосходство в силах. От них уже потребовали чересчур многого в ходе наступления: теперь настал период, когда надо было собрать все оставшиеся силы, чтобы компенсировать прошлые и сегодняшние ошибки и исправить ситуацию, возникшую в результате чересчур амбициозных задач, которые поставили перед ними их командиры, – виноваты в этом были не только Гитлер и ОКВ.

Именно в это время произошло событие, которое, возможно, в большей степени, чем любой другой фактор, помогло германской верховной ставке преодолеть изменение обстановки на Востоке без более серьезных потрясений, а именно вступление в войну Японии и первый ее успех в войне против США. Вся ставка, включая и зону 2, казалось, была охвачена праздничным восторгом; те немногие, кто даже в этот момент ощущал в себе способность видеть дальше, оставались все в большем одиночестве. Неожиданное вступление в войну нашего дальневосточного союзника не привело, однако, к появлению новых инструкций. Мы даже не знали, зачем Гитлер со своим окружением, включая генералов Кейтеля и Йодля, сразу же после этого отправился поездом в Берлин. Причина вскоре прояснилась. 11 декабря после полудня он предстал перед рейхстагом и во всеуслышание объявил войну Соединенным Штатам Америки. Это дало повод для памятного телефонного разговора.

Йодль звонит мне из Берлина (я как раз заканчиваю завтракать и обсуждаю эту последнюю новость с несколькими офицерами штаба):

«Вы слышали, что фюрер только что объявил войну Америке?»

Я. «Да, и это нас больше чем удивило».

Йодль. «Теперь штаб должен проанализировать, где, вероятнее всего, Соединенные Штаты первоначально задействуют большую часть своих сил – на Дальнем Востоке или в Европе. Пока это не прояснится, мы не можем принимать дальнейшие решения».

Я. «Согласен; такой анализ явно необходим, но мы до сих пор никогда даже не задумывались о войне с Соединенными Штатами и потому не имеем данных, на которых должно базироваться такое исследование; так что едва ли мы сможем выполнить подобное задание».

Йодль. «Посмотрите, что можно сделать. Завтра, когда вернемся, поговорим с вами об этом подробнее».

Этот разговор, и ничего больше, стал для нашей ставки отправной точкой для стратегии Германии в войне против Америки, войне, которой суждено было закончиться на берегах Эльбы в мае 1945-го.

Про директиву о сотрудничестве с Японией от 5 марта 1941 года я уже упоминал выше; в ней говорилось, что «общей целью ведения войны следует считать достижение быстрого разгрома Англии и тем самым предотвращение вступления в войну Соединенных Штатов». Этой же директивой «координация оперативных планов» (которые касались только войны на море) возлагалась на главнокомандующего военно-морскими силами, и Гитлер никогда не переставал подчеркивать ему даже после рузвельтовского «приказа стрелять», как важно избегать всего того, что может вызвать вступление США в войну. Любой начальник штаба оперативного руководства ОКВ, достойный своей должности, заранее бы велел своему личному составу заняться вопросами, связанными с этим сотрудничеством, но Йодль все еще явно считал, что основная его задача – исполнять роль второго начальника штаба сухопутных войск. Не будь так, собранные данные и расположение Гитлера позволили бы ему оказать достаточное влияние, чтобы, по крайней мере, отсрочить участие США в войне в Европе.

При сложившихся обстоятельствах заявление Гитлера о войне с Соединенными Штатами оказалось не более чем пустым жестом (не считая подводной войны, которая быстро расширялась в направлении Восточного побережья Америки, где находилось много достойных целей). То же самое можно сказать и о германско-японском договоре о совместной военной стратегии, подписать который Гитлер уполномочил министра иностранных дел в день своего выступления в рейхстаге. Более того, в основе планов, которые вскоре после этого, 3 января 1942 года, он изложил в кратком виде японскому послу генералу Осиме, не было ничего, кроме стремления выдать желаемое за действительное. Он начал с преамбулы: «никогда прежде в истории две столь могущественные военные державы, так далеко расположенные друг от друга, как Япония и Германия, не воевали на одной стороне»; из чего он сделал вывод, что «если мы будем координировать в деталях военные операции, то обеспечим нашей стратегии возможность использовать рычаг, который окажет мощное влияние на противника, поскольку вследствие этого ему придется постоянно переносить центр тяжести своих боевых действий и, распыляя таким образом свои силы, он не будет иметь шансов достичь убедительных результатов».

Он по-прежнему считал, что «Соединенные Штаты не посмеют вести наступательные операции в Восточной Азии». Это Риббентроп прямо указал на ближайшие перспективы на Востоке, заявив, что «Япония, возможно, в мае будет в состоянии напасть на Россию». Осима тоже считал естественным, что, как только будет установлен «новый порядок в Азии, Япония должна в один прекрасный день разгромить Россию». Но Гитлер по-прежнему придерживался того мнения, что «самое главное для Германии – чтобы Япония устояла перед лицом англосаксонских держав. Англия остается нашим главным противником. Мы, разумеется, устоим в России».

Хотя у нас не было на то бесспорных оснований, но мы в штабе оперативного руководства ОКВ, вместе с ведомством адмирала Канариса, быстро пришли к выводу, что главной целью Америки будет разгром Германии. Но в ожидании дальнейшей информации мы не считали, что настал момент, когда крупные силы США могут появиться на Европейском или Африканском театре военных действий. Япония лучше подготовлена к войне, рассуждали мы, и этот факт на начальном этапе говорит в пользу государств оси, особенно если, что вполне вероятно, японцы готовы удерживать значительные силы русских на Дальнем Востоке, невзирая на подписанный ими с Москвой пакт о ненападении.