Лакомый кусочек - Маргарет Этвуд

— Ну и ну! — сказал он, поддразнивая ее. — Вот не думал, что у тебя столько друзей, с которыми я не знаком. Держала их в секрете? Надо будет особо заняться этим вопросом, чтобы с твоей личной жизнью все было ясно.

Он добродушно поцеловал ее в ухо.

— Идет! — сказала Мэриан, стараясь казаться веселой. — Уверена, они тебе понравятся.

Однако в душе она уже начала проклинать себя за глупость: как она могла совершить такой идиотский поступок?! Она представляла себе, чем все это обернется. С конторскими девами все будет в порядке, хотя Питер и посмотрит на них косо, особенно на Эми. Клару и Джо он тоже выдержит. Но зато других… Проговорится Дункан или нет? Ему может показаться забавным обронить намек, или даже брякнуть что-нибудь напрямик — просто из любопытства. Надо будет сразу же отвести его в сторону и попросить не делать этого. Но его приятели — вот неразрешимая проблема! Интересно, знает ли хоть один из них о ее помолвке? Она живо представила, как Тревор вскрикнет от удивления, когда это обнаружится, посмотрит на Дункана и скажет: «Ну, дорогой!.. А мы ведь думали…» — и погрузится в молчание столь красноречивое, что оно будет еще опаснее, чем слова. А Питер ужасно разозлится, вообразит, что кто-то посягнул на его личную собственность, ничего не поймет, и чем все это кончится? Ах, господи, зачем только она их пригласила? Что это ей вдруг взбрело в голову! Как их остановить?

Они добрались до седьмого этажа и пошли по коридору к дверям Питера. Он заранее расстелил на полу газеты — для гостей, чтобы те ставили на них уличную обувь. Мэриан сняла сапоги и поставила их рядом с галошами Питера.

— Надеюсь, они последуют нашему примеру, — сказал Питер. — Полы только что натерли, и будет обидно, если их затопчут.

Ее сапоги и галоши Питера были похожи на приманку, поставленную посреди большой газетной ловушки.

Они вошли, и Питер снял с нее пальто. Он положил руки на ее голые плечи и нежно поцеловал ее в затылок.

— Ага! новые духи! — сказал он.

Это были духи Эйнсли, смесь экзотических ароматов, которая, по ее мнению, подходила к массивным серьгам в ушах Мэриан.

Он снял свое пальто и повесил в шкаф за дверью.

— А ты положи свое в комнате, детка, — сказал он. — Потом приходи в кухню, помоги мне. Раскладывать закуски на тарелки — женское занятие.

Мэриан прошла через гостиную. За последнее время Питер сделал только одно приобретение — второе кресло в стиле датского модерна. Остальное пространство было пусто. Значит, гости будут вынуждены циркулировать по квартире: на всех сидячих мест не хватало. Обычно друзья Питера не садились на пол, разве что под самый конец вечеринки. Но Дункан вполне мог усесться на пол. Она представила, как он сидит, скрестив ноги, посреди пустой комнаты, с сигаретой во рту, и мрачно и недоверчиво рассматривает какого-нибудь «мыловара» или ножку датского дивана, а остальные гости бродят вокруг, не обращая на него особого внимания, но стараясь не наступить на него, как если бы он был кофейным столиком или современной вращающейся скульптурой из дерева и бумаги. Может быть, еще не поздно предупредить их, чтобы не приходили? Но телефон стоял в кухне, а там был Питер.

В спальне было, как всегда, невероятно чисто. Книги и ружья находились на своих обычных местах; чтобы крайние книги не падали, их удерживали модели кораблей, стоящие по обоим концам полок. На письменном столе лежало два фотоаппарата без футляров. На одном из них была укреплена вспышка с синей лампочкой, вмонтированной в серебристый, похожий на блюдце рефлектор. Несколько синих электрических лампочек лежало около раскрытого журнала. Мэриан положила пальто на кровать. Питер предупредил, что все пальто не поместятся в шкафу, и поэтому женщинам лучше раздеваться в спальне: теперь ее пальто, лежавшее навзничь поперек кровати, получило определенную функцию — служить приманкой для других пальто, быть примером для них, указывать им дорогу.

Она повернулась и, увидев свое отражение в большом зеркале на дверце шкафа, вспомнила, как удивлен и обрадован был Питер полчаса назад, когда приехал за ней и поднялся по лестнице. «Дорогая, ты выглядишь просто великолепно!» — сказал он; это следовало понимать в том смысле, что ей теперь надо стараться всегда иметь такой вид. Он заставил ее повернуться, осмотрел со всех сторон и остался доволен. Теперь, в одиночестве спальной, Мэриан пыталась решить, в самом ли деле она выглядит «просто великолепно». Она повторила эти слова — у них не было ни формы, ни вкуса. Что, собственно, они значат? Она улыбнулась своему отражению. Нет, улыбка не получилась. Мэриан улыбнулась в другом стиле, опустив ресницы; и это не вышло. Она повернула голову и, скосив глаза, поглядела на свой профиль. К сожалению, ей не удавалось увидеть себя целиком: взгляд останавливался на отдельных деталях, на том, что было странно и непривычно, — на крашеных ногтях, на массивных серьгах, на прическе, на измененных косметикой чертах лица. Глядя на каждую из деталей, она теряла из виду все остальное. Где оно, это «остальное»? Ведь это оно объединяет отдельные части ее облика, значит, оно где-то в глубине, под этой дробящейся, изломанной поверхностью. Мэриан протянула к зеркалу свои обнаженные руки. Они были единственной частью ее тела, которую не покрывали ни ткань, ни нейлон, ни замша, ни лак. Но в зеркале даже руки казались ненастоящими, сделанными из гибкой розовой резины или какой-то синтетической массы, бескостные, мягкие…

Рассердившись на себя за этот новый приступ паники, Мэриан распахнула дверцу шкафа, чтобы не видеть своего отражения, и оказалась перед висящими в шкафу костюмами Питера. Она достаточно часто видела их и раньше, так что у нее не было особой причины стоять здесь, ухватившись за дверцу и пристально всматриваясь в глубину шкафа. Вещи висели аккуратной шеренгой. Она узнала все наряды Питера; не хватало лишь темного зимнего костюма, который был сейчас на нем; вот летний Питер, вот Питер в твидовом спортивном пиджаке и серых брюках, вот и промежуточные фазы от лета до зимы. К каждому костюму полагалась своя пара туфель; туфли стояли внизу, на колодках. Мэриан вдруг поняла, что рассматривает одежду Питера с чувством, близким к отвращению. Какое право имеют эти костюмы висеть здесь с хозяйским видом, молча, самоуверенно? Нет, пожалуй, это не отвращение, а ужас; она потянулась, чтобы коснуться костюма, и сразу отдернула руку: что, если он теплый?!

— Где же ты, детка? — раздался из кухни голос Питера.

— Сейчас иду, — отозвалась она. Поспешно закрыла шкаф, взглянула в зеркало, вернула на место выбившуюся из прически прядь и неторопливо пошла в кухню, боясь нарушить свой хрупкий, налакированный облик.

На кухонном столе было множество рюмок и стаканов — кое-какие из них Мэриан видела впервые; очевидно, Питер недавно купил их специально для сегодняшнего вечера. Ну что ж, пригодятся в хозяйстве. На столах выстроились рядами бутылки разных цветов и размеров: виски, водка, джин. Да, Питер все учел и хорошо подготовился. В данную минуту он протирал стаканы.

— Что мне делать? — спросила она.

— Разложи, пожалуйста, закуски. Я приготовил тебе виски с содовой, давай выпьем для начала, идет?