Родиться надо богиней - Юлия Фирсанова

Девушка, аккуратно отстегнув пояс, положила шпагу и кинжал на столик, небрежно бросила сумку на ковер, тихо негодуя на то, что ни одного пажа, когда они нужны, поблизости нет. Да, образцово вышколенные слуги принца Энтиора — бога боли и извращений были куда дисциплинированнее, но ради того, чтобы добиться таких же результатов, богиня не собиралась брать в руки плеть и менять специализацию, и хотя иногда запугивала пажей обещанием отдать их брату на воспитание, но угрозы своей так до сих пор и не исполнила. Честно говоря, ребята неплохо справлялись со своими обязанностями и, что самое главное, никогда не путались под ногами и не сплетничали о хозяйке, как неизбежно стали бы делать горничные и более взрослая прислуга (у подростков находились занятия поинтереснее), а в слугах для особой работы, требующей каких-то специальных умений, богиня не нуждалась. Бестелесные сущности, вызываемые простейшими заклинаниями, были куда исполнительнее людей и не надоедали своей болтовней.

Избавившись от вещей, Элия помчалась на крики. «О, милый, милый дом! Как это знакомо!» — подумала она, выскакивая в коридор. Ухватив за шкирку одного из пробегающих мимо переполошенных слуг, богиня весело спросила, заглядывая в сумасшедшие глаза белобрысого парня:

— В чем дело? Горим? Тонем? Землетрясение? Нашествие армий Мэссленда или визит Повелителя Межуровнья?

— Нет, ваше высочество! Опять исчез лорд Лейм! — выпалила добыча.

— Да? Это куда серьезнее! — посочувствовала Элия поднятому как по команде довольно многочисленному штату рабов и редких слуг замка.

Проще и безопаснее было найти маленького Лейма как можно быстрее, пока о его исчезновении не узнал лорд Нрэн — официальный опекун и старший брат мальчика. Мысль о недовольстве бога войны, обычно просто не замечавшего мельтешащей вокруг прислуги, вызывала всеобщую панику. И пусть виноваты были только няньки, рисковать не хотелось никому.

«Ох уж эти дети!» — вздохнула принцесса и, отпустив слугу, присоединилась к поискам трехгодовалого братишки, в очередной раз потерянного многочисленным штатом нянек. Каким образом тихий, задумчивый, даже меланхоличный ребенок, никогда не носившийся стремглав, не совавший свой аккуратный носик куда не надо, умудряется ускользать из-под опеки квохчущих над каждым его шагом наседок, оставалось для Элии неразрешимой загадкой. Ведь магию мальчик изучать еще и не начинал!

Понимая, что если Лейм, как обычно, забился в какое-нибудь укромное место и затаился там, забыв обо всем на свете, то звать его бесполезно и поиски наугад ничего не дадут, принцесса решила прибегнуть к помощи естественного божественного дара. Это было хоть и неприятнее, но быстрее, чем плести заклинание поиска. Расслабившись, девушка открыла нараспашку свое восприятие для эмоций и мыслей окружающего мира.

Она старалась не прибегать к этой способности слишком часто, талант богини любви рано открыл ей подноготную многих поступков окружающих, их потаенные желания и страсти. Сначала девушке было очень любопытно испытывать таким образом свою силу, потом пришли пресыщение, усталость с примесью толики брезгливости и осознание необходимости хоть немного отгородиться от буйных чувств тысяч живых существ, окружавших ее. Богиня стала лучше контролировать свое восприятие, научилась отгораживаться и теперь чувствовала гул чужих переживаний словно издалека. Только очень сильные чувства, напрямую связанные с ее даром любви, были по-прежнему «слышны» очень четко, но с этим приходилось мириться. Недаром брат Рик — опытный маг, рассказывая юной сестренке о божественных талантах, предупреждал, что любой дар никогда не дается просто так, за него приходится платить, и подчас платить очень дорого. В той или иной степени способностью читать в чужих сердцах обладали все боги, но прозорливее они были в тех областях чувств и помыслов, которые хотя бы косвенно касались их профессии. На долю Элии как богини любви выпадало восприятие самых неистовых эмоций. И она, гордясь своим талантом, платила, хотя подчас ей хотелось сбежать куда-нибудь в необитаемый мир и насладиться тишиной. Однако сейчас дар мог очень пригодиться.

Завеса спала, и богиню тут же захлестнула волна самых разнообразных чувств, владеющих людьми по всему Лоуленду. Откидывая чужие ярость, боль, страх, ненависть, любовь, нежность, удовольствие, азарт, радость, принцесса мгновенно сжала кольцо поиска до размеров замка, ловя знакомую ауру любимого братишки.

«Ага! Вот она, пушистая мягкость, мечтательная светло-зеленая задумчивость и тихая, совсем не детская по глубине печаль. Куда же ты запропастился, мой сладкий?» Элия спешно направилась по лестнице вниз, на второй этаж, свернула в боковой левый коридор и остановилась перед укромной нишей с круглым диванчиком. На стене рядом висел скромный гобелен, изображающий яркий цветущий луг у лесной кромки и маленького олененка, пасущегося на нем. На мягком ковре у диванчика, раскрыв сосредоточенно рот и слегка нахмурив бровки, маленький Лейм, запрокинув голову, задумчиво смотрел на гобелен, привлекший его больше, чем сотни других гобеленов второго этажа. Огромные зеленые глаза, опушенные длинными густыми черными ресницами, были подернуты мечтательной поволокой. Ребенок настолько ушел в себя, что даже забыл моргать и не заметил, как к нему подошла сестра. Конечно, он не слышал всего того переполоха, что поднялся из-за его исчезновения.

Элия присела на корточки, подняла руку и ласково погладила кузена по пушистой темной шевелюре, тихонько позвав:

— Лейм, солнышко!

— Мама? — с радостной надеждой откликнулся ребенок.

Его мать умерла около полугода назад. Тела ребенку не показывали, но постарались доходчиво объяснить, что Лианда из Элларена ушла далеко и не сможет вернуться к нему, как бы ей ни хотелось. Лейм серьезно выслушал сказанное, но не поверил. Мальчик очень долго искал мать, звал ее по ночам, плакал и теперь, когда его неожиданно выводили из состояния задумчивости, часто не мог сориентироваться в обстановке и снова окликал самое дорогое существо на свете.

— Нет, милый, это Элия, — нежно сказала девушка, обнимая братишку и прижимая его к себе. — Ты разве не слышал, что тебя ищут?

— Нет. А мама так и не придет? — печально спросил Лейм.

«Бедный мальчик. Он так нежно любил мать и так рано ее потерял. Неужели правдивы слухи о том, что мой отец убил Лианду? То, что Лимбер спроваживает в следующие инкарнации своих жен, если те не желают дать ему развод, — факт общеизвестный, но разве его за это упрекнешь? Король, по негласным законам Лоуленда, всегда прав, никто не осмелится выдвинуть против него обвинение, да и не захочет. Свобода в любви дороже всего. Но травил ли отец Лианду, заботясь о младшем слабохарактерном братишке Моувэлле, пожелавшем свободы? Кто докажет, кто скажет наверняка? Может, Лианде пришел срок? Она всегда была такой ранимой, хрупкой, пугливой, не для буйного Лоуленда. Но, как ни крути, только дядюшка себе уже новую пассию нашел, а ребенку кто мать заменит?» — размышляла принцесса.

По своим многочисленным, горячо любимым, но отличавшимся чрезвычайно слабым здоровьем супругам (их у него было уже штук семь-восемь, сколько точно, Элия не считала) принц Моувэлль горько убивался, периодически подумывая о самоубийстве неделю-другую, а потом быстро утешался в компании очередной неземной, воздушно-прекрасной избранницы-на-всю-жизнь. Брат короля имел нехорошую привычку жениться, причем чаще всего на ком-нибудь экзотичном. В его коллекции уже были травоядный оборотень, бродячая певичка-полуэльфийка, лесная нимфа, ночная фея, рабыня с нижних Уровней и другие не менее экстравагантные экспонаты.