Каждый Наследник желает знать… - Светлана Багдерина

– А они тут есть? – насторожился Иван.

– Что? Эманации или флюиды?

– И то, и другое, – осторожно уточнил лукоморец.

– Нет. Но могли быть! Я же им ясно сказал!

– Поэтому и не проверяют, – философски вздохнула и развела руками царевна. – Понимаешь, некоторые люди, даже такие отважные, как Олаф, к магии относятся будто к бешеному мегалослонту в своем доме.

– Отлично понимаю… – усмехнулся чародей гораздо более откровенно, чем кто-либо мог предположить.

– А с другой стороны хорошо, что не проверяют! – пришел к неожиданному выводу Иванушка. – Представьте себе, если бы, скажем, Конро сюда заглянул! Тогда не только полка – сарай с запчастями аппарату Кипариса не поможет!

– Главное, чтобы все оказались с правильной стороны границы, когда оно заработало! – спохватилась Серафима и озабоченно кивнула на рогатый кирпич, отрешенно кружащийся в клетке из обручей, усаженных загадочными фигурами.

Агафон забыл дуться и помрачнел.

– Все? Ты имеешь в виду Конро? Потому что на людей-то граница еще не действует. Мы всего лишь восстановили ее в том виде, в каком сотворил ее Кипарис.

– Да, и вправду… – поумерил радость Иванушка и перевел на мага исполненный безусловного доверия взгляд: – И что ты будешь делать дальше?

– Дальше?.. – Агафон взял в руки прислоненный на время обхода к стене посох, оперся на него, обнимая и прижимаясь немилосердно ноющей головой, как к самому родному существу, и принялся задумчиво мять небритый подбородок. – Дальше… Дальше надо думать…

И он снова отставил посох, присел на корточки, выудил из кармана кусок мела, из рукава – шпаргалку и задумался – как обещал.

Поджатые губы его время от времени шевелились, строчки на пергаменте под неотрывным хмурым взглядом перетекали в другие снова и снова, а в это время рука, словно живя своей, отдельной от всего остального Агафона жизнью, потихоньку водила мелом по темной меди, оставляя на ней неровные белые следы – то ли рисунки, то ли символы, то ли отпечатки мыслей…

Минут через сорок, незаметно обползя всю лабораторию Кипариса и согнав лукоморцев на купающуюся в синеватом свете трубок лестницу, Агафон выдохнул, неловко попытался распрямиться и хлопнулся почти на спину.

– К-кабуча… – рассеянно пробормотал он, потирая пострадавшее место, зажмурился, потряс головой, точно стараясь избавиться от наваждения, и обвел сосредоточенным взором исписанный, словно тетрадка старательного ученика, пол.

– Кабуча габата апача дрендец… – закончив осмотр, повторил он опять, но на этот раз его комментарий касался не одеревеневшей спины и затекших икр, а написанного.

– Что-то… не получается? – осторожно, жутко боясь оказаться правой, царевна подала голос из голубого сияния.

– Да нет… – устало помотал головой волшебник. – Наоборот. Просто в глазах рябит и башка гудит… будто я сам всё это сейчас придумывал…

– Всё – это что? – уточнил Иван.

Чародей выдохнул длинно и шумно, словно раздумывая, как облечь исписанные пятьдесят круглых метров в понятные непосвященным слова, и негромко заговорил, утомленно полуприкрыв глаза:

– Понимаете… До меня дошло… наконец… что мы нашли. Вообще-то, это в биографии Кипариса было написано. Да, осмейте меня, освищите, подвергните обстракизму… или острукции… как заблагорассудится… только не ногами… и не по голове… Ну так вот. Этот ученый… слишком… на свою голову… и мою тоже… муж – автор теории производства и применения узкоспециализированных артефактов в качестве самодовлеющих силовых установок для крупных и сверхкрупных систем. Ну, источников… магической силы, то есть. Для чего-нибудь большого, – не видя особого понимания на лицах друзей, как сумел, пояснил маг. – Для системы поддержания этой границы, к примеру. В течение неопределенно долгого времени. То есть всегда.

– Так эта хрюнька…

– Хренька, – поправила супруга царевна.

– Тренька! – обрадованно вспомнил Иван.

– Штукуёвина, – с терпеливой укоризной напомнил его премудрие.

– Во! – довольно кивнула Серафима. – Она. Единолично давала силу на поддержание магии по всей границе?

– Да.

– Словно знал ведь, гад рений, чего тащить… – покачала царевна головой.

– Может, он учился в Школе лучше меня… – принял на свой счет замечание Агафон, смиренно повел плечом под ошеломленными взглядами друзей и, не дожидаясь, пока шок от неслыханной самокритики нанесет их душевному здоровью непоправимый ущерб, как ни в чем не бывало продолжил: – …по теории прикладной магии и артефакторики. Стандартное явление для всяких зубрил, у кого способностей к магии боевой не больше, чем у манной каши.

Лукоморцы облегченно выдохнули. Переоценка ценностей в их личной вселенной отменялась. Можно было вернуться к более насущным проблемам.

– Ты… сумеешь сделать так, как мы планировали? Насчет границы, работающей для обеих сторон? – вычислив способности к теории прикладной магии и артефакторики у самого выдающегося боевого мага современности, как можно более деликатно спросил Иванушка.

– Если никто не затопчет мои вычисления – то смогу… попытаться… попробовать… – неохотно буркнул Агафон.

Лукоморцы как ошпаренные отскочили к лестнице и для верности даже спустились на пару ступенек.

– И чего ты собираешься теперь делать? – деловито уточнила Серафима с безопасного для надписей расстояния.

– Найти поляризатор мю-поля, конечно же… – тоскливо оглядел волшебник сияющее всеми оттенками синего, как чертог снежной королевы, оборудование лаборатории Кипариса.

На поиски поляризатора ушло времени меньше, чем они предполагали[84]– но всё же достаточно, чтобы изнывавшие снаружи друзья поддались нетерпению, набрались отваги,[85]поднялись всем скопом наверх, наперебой сообщили магу, что он гений и что они верят в него теперь еще больше, походя затоптали расчеты на полу и запоздало были выпровожены суровым Иваном.

А через полтора часа и десяток кругов осторожного, почти медитативного передвижения вдоль аппаратуры Кипариса Агафон остановился перед стеклянным кубом, налитым алой маслянистой жидкостью и свисающим неподвижно с двух скрещенных бивней мегалослонтов на тонких, светящихся голубизной нитях.

– Не знаю, конечно… Но отчего-то мне кажется… Хотя, скорее всего, я ошибаюсь… Но по-моему, это он… – словно опасаясь спугнуть кого-то, прошептал чародей и во избежание недопонимания указал на заподозренный предмет неуверенным кивком подбородка.