Делириум - Лорен Оливер

Я хочу подняться, но вспоминаю, как Алекс читал мне стихи, и сажусь обратно.

«Люблю без меры, до глубины души, до всех ее высот…»

Алекс смеется, дышит, живет… а меня рядом с ним нет. Тошнота подкатывает к горлу. Чтобы сдержать рвоту, я наклоняюсь и зажимаю голову между коленями.

«Это болезнь, — говорю я себе. — Болезнь прогрессирует. После процедуры станет легче. В этом суть исцеления».

Бесполезно. Наконец мне удается встать под душ, я слушаю, как струи воды ударяют по полу, и стараюсь забыться, но перед глазами все равно стоит Алекс. Он целует меня, гладит по волосам, прикасается ко мне. Эти картинки вспыхивают, как пламя свечи, которую вот-вот задуют.

Хуже всего то, что я не могу даже дать знать Алексу, чтобы он не ждал. Я решаю пойти в лаборатории и сказать ему об этом, но, когда спускаюсь вниз, меня останавливает тетя.

— И куда это ты собралась?

Ясное дело — она злится, что я ей перечила, и, возможно, даже чувствует себя оскорбленной. Наверняка она считает, что я должна быть на седьмом небе от радости — мне ведь подобрали пару. И она имеет право на это, еще недавно я бы так себя и повела.

Я смотрю в пол и стараюсь говорить как примерная девочка.

— Просто хотела прогуляться, перед тем как познакомиться с Брайаном, — тут я пытаюсь волшебным образом покраснеть. — Я немного нервничаю.

— Ты уже достаточно нагулялась, — отрезает тетя. — Пойдешь на улицу — опять вспотеешь, надо будет ополаскиваться. Если нечем заняться, можешь помочь мне разобраться с бельем в шкафу.

Возразить нечего. Я вынуждена пойти за тетей обратно наверх. Там я сажусь на пол, она передает мне застиранные полотенца и салфетки, а я инспектирую их на предмет дыр и пятен. Меня трясет от бессилия. Алекс не узнает, что произошло. Он будет волноваться. Но что еще хуже, он может подумать, что я его избегаю. Он может решить, что после нашего похода в Дикую местность я испугалась и теперь не хочу его видеть.

Это пугает — я в ярости, я схожу с ума и способна на все, что угодно. Мне хочется лезть на стены, поджечь дом… сделать что-то безумное. Я ловлю себя на том, что готова придушить тетушку одним из ее кухонных полотенец. Все эти симптомы описываются в руководстве «Ббс», об этом без конца талдычат учителя в школе. Я не знаю, кто прав — они или Алекс. То, что растет во мне… это чувство… Я не знаю, что это — ужасная болезнь или самое лучшее, что могло случиться в моей жизни.

В любом случае уже ничего не исправить. Я потеряла контроль над собой. И самый верный признак болезни — то, что я этому рада.

В двенадцать тридцать тетя отправляет меня вниз, в гостиную. Сразу видно, там все готово к приему гостей: накладные из магазина дяди, которые обычно разбросаны, где попало, сложены в аккуратную стопочку, на полу нет ни одного потрепанного учебника, ни одной сломанной игрушки. Тетя усаживает меня на диван и начинает приводить в порядок мои волосы. Я чувствую себя как свинья перед конкурсом на ярмарке, но понимаю, что лучше не брыкаться. Если делать все, как говорит тетя, если все пройдет гладко, есть шанс, что после ухода Шарффов я все-таки успею в дом на Брукс-стрит.

— Ну вот, — говорит тетя, отступает на шаг и критически меня осматривает. — Так-то лучше — просто и скромно.

Я кусаю губу и отворачиваюсь. Слова тети режут меня по живому. Удивительно — я совсем забыла, что должна выглядеть как серая мышка. Алекс говорит, я красивая, и я привыкла рядом с ним чувствовать себя красивой. Меня как будто выпотрошили, я пустая… Такой будет моя жизнь без Алекса — все станет обыденным, и я стану никакой.

В час с минутами я слышу скрип калитки и шаги на подходе к дому. Мысли об Алексе отвлекли меня, я забыла о Шарффах, но теперь я готова сорваться с места и убежать из дома через заднюю дверь или даже выпрыгнуть в окно. При мысли о том, что случится с тетей, если она увидит, как я вылетаю через сетку от комаров в окно, у меня начинается приступ неконтролируемого смеха.

— Лина! Возьми себя в руки! — шипит тетя, и в этот момент в дверь стучат.

Мне хочется спросить в ответ, чего ради. Не похоже, что Брайан сможет что-то изменить, даже если я ему не понравлюсь. Он предназначен для меня, я для него. Мы обречены друг на друга.

Я воображала, что Брайан Шарфф высокий, толстый и неуклюжий. Оказалось, что он всего на пару дюймов выше меня, то есть для парня просто маленький, и такой худой, что, когда мы здороваемся, я боюсь нечаянно повредить ему руку. Ладонь у него потная, а кисть похожа на влажную тряпочку. Мы рассаживаемся по местам, и я незаметно вытираю ладонь о штаны.

— Спасибо, что пришли, — говорит тетя.

После этого следует долгая неловкая пауза. В наступившей тишине я слышу, как сопит Брайан — как будто подыхающему животному нос заткнули.

Должно быть, я слишком откровенно на него пялюсь, потому что миссис Шарфф считает нужным объяснить:

— У Брайана астма.

— О! — отзываюсь я.

— Аллергия усугубляет болезнь.

— Хм… а на что аллергия? — интересуюсь я, потому что она явно ждет, что я об этом спрошу.

— На пыль, — многозначительно говорит миссис Шарфф.

Такое впечатление, что она, как вошла в дом, только и ждала момента, когда можно будет произнести это слово. Миссис Шарфф, скривившись, оглядывает гостиную. В гостиной ни пылинки, но тетя Кэрол все равно краснеет.

— А еще на пыльцу. На собак и кошек, естественно, и на арахис, морепродукты, пшеницу, кисломолочные продукты и на чеснок.

— Не знала, что бывает аллергия на чеснок, — говорю я, просто не могу сдержаться.

— От чеснока у него лицо раздувает, как аккордеон. — Миссис Шарфф смотрит на меня так, будто это я виновата в его болезнях.

— О! — повторяю я.

Повисает еще одна пауза. Брайан хранит молчание, но сопит значительно громче.

На этот раз положение спасает тетя Кэрол.

— Лина, — говорит она, — может, Брайан и миссис Шарфф хотели бы выпить воды?

Никогда еще я не была так благодарна за предоставленную возможность уйти из комнаты. Я вскакиваю на ноги и при этом едва не опрокидываю торшер.

— Конечно, сейчас принесу.

— Только фильтрованную, и льда совсем немного! — кричит мне в спину миссис Шарфф.

В кухне я, не торопясь, наполняю стаканы водой, естественно, из-под крана, и остужаю лицо возле открытой морозилки. До меня долетают голоса из гостиной, но кто говорит и что — понять невозможно. Наверное, миссис Шарфф решила в очередной раз огласить список того, что вызывает у Брайана аллергию.

Я понимаю, в конце концов придется вернуться в гостиную, но ноги отказываются нести меня в сторону коридора. А когда я все же заставляю их двигаться, они волокутся, будто бы свинцом налились, но все равно идут слишком быстро. Я все думаю о бесконечной череде скучных дней, дней цвета бледно-желтых и белых таблеток и с горьковатым привкусом лекарств. Каждое утро и каждый вечер проходят под урчание увлажнителя воздуха, сопение Брайана и капель из протекающего крана.