Делириум - Лорен Оливер

Алекс продолжает читать, слова обтекают меня, так солнечные лучи скользят по глади моря, проникают в его глубины и освещают темную бездну. Я лежу с закрытыми глазами. Удивительно, но я все равно вижу звезды — из ничего рождаются целые галактики, пурпурные и розовые солнца, бескрайние серебряные океаны и тысячи белых лун.

Когда Алекс тихонько трясет меня за плечо, мне кажется, что я проспала не больше пяти минут. Небо по-прежнему непроглядно-черное, луна светит все так же ярко, но по оплывшим свечам я догадываюсь, что проспала как минимум час.

— Пора идти, — говорит Алекс и убирает волосы с моего лба.

— А сколько сейчас времени? — осипшим со сна голосом спрашиваю я.

— Скоро три, — Алекс переворачивается на бок и встает с кровати, а потом подает мне руку и ставит меня на ноги. — Мы должны перейти границу, пока Спящая красавица не проснулась.

— Спящая красавица? — ничего не понимая, переспрашиваю я.

Алекс тихо смеется.

— После поэзии, — говорит он и наклоняется, чтобы поцеловать меня, — переходим к сказкам.

И вот мы идем через лес, потом по разбитой дороге между уничтоженных бомбами домов, потом снова через лес. Меня не покидает ощущение, будто я все еще сплю. Мне не страшно, когда мы перелезаем через заграждение, я даже не нервничаю. Намотанная поверху спираль колючей проволоки во второй раз вообще не проблема, а тени уже не вселяют страх, они защищают нас, как плащ от дождя. Пограничник на посту номер двадцать один пребывает в том же состоянии — сидит, положив ноги на стол, голова откинута, челюсть отвисла. Потом мы бесшумно идем к Диринг-Хайлендс, и тогда меня посещает очень странная мысль, она похожа на кошмар и желание одновременно, будто все это сон, а когда я проснусь, то снова окажусь в Дикой местности. Возможно, проснувшись, я обнаружу, что всегда жила там, а Портленд, лаборатории, комендантский час и процедура — все это затянувшийся кошмар.

Дом тридцать семь по Брукс-стрит. Мы пробираемся внутрь через окно и, как на стену, натыкаемся на запах плесени. Я провела в Дикой местности всего несколько часов и уже соскучилась по той жизни: по ветру, который, как океан, шумит в ветвях деревьев, по волшебным запахам цветущих растений, по шороху бегающих в подлеске зверушек… По жизни, которая пробивает себе дорогу и распространяется все дальше и дальше…

Никаких преград, никаких стен…

Алекс ведет меня к дивану, накрывает одеялом, целует и желает спокойной ночи. Утром у него смена в лаборатории, ему едва хватит времени, чтобы заскочить домой и принять душ перед работой. Я слышу, как шаги Алекса стихают в темноте.

А потом засыпаю.

Любовь — одно-единственное слово, оно как дымка, оно короткое и точное, как острие. Да, именно так — острие, лезвие. Оно проходит через твою жизнь и разрезает ее надвое. На «до» и «после». И весь мир тоже распадается на две половины.

До и после… и сейчас, момент короткий и точный, как острие иглы.

Свобода или смерть.

Древнее высказывание.

Происхождение неизвестно, внесено в перечень «Опасные слова и идеи», www.ccdwi.gov.org

Самое странное в жизни — это то, что она, слепая и равнодушная, катится дальше, даже если твой личный мир, твоя собственная маленькая вселенная видоизменяется или разлетается на мелкие кусочки. Сегодня у тебя есть родители, завтра — ты сирота. Сегодня ты знаешь, где ты и куда идешь, завтра ты потерян в непроходимых дебрях.

А солнце все встает над горизонтом, по небу плывут облака, люди ходят в магазины за покупками, в туалетах шумит вода, опускаются и поднимаются шторы на окнах. И тогда ты понимаешь, что все это, весь этот механизм существования не для тебя. Ты в него не вписываешься. Колесики будут вертеться, даже когда ты спрыгнешь со скалы в океан. Даже после твоей смерти.

Когда утром я иду к центру Портленда, больше всего меня удивляет то, как все обыденно. Сама не знаю, чего я ожидала. Конечно, я не думала, что за эту ночь рухнут все дома в городе, а улицы превратятся в щебень. И все равно странно видеть, как люди спешат на работу с портфелями в руках, торговцы открывают двери своих магазинов и какая-то одинокая машина прокладывает дорогу сквозь запрудившую всю улицу толпу.

Я просто не могу поверить, что они не знают, не чувствуют никаких перемен или колебаний в воздухе, ведь моя жизнь совершенно изменилась. По пути к дому меня все время преследует ощущение, что кто-нибудь обязательно учует от меня запах Дикой местности, посмотрит мне в лицо и сразу поймет, что я переходила через границу. У меня чешется шея, как будто ветки колют, я встряхиваю рюкзак, на случай, если к нему прилипли листья и колючки. Хотя в этом нет никакой необходимости — в Портленде пока еще растут деревья. Но никто не смотрит в мою сторону, уже почти девять, и люди спешат, чтобы не опоздать на работу. Мимо меня проходит бесконечный поток нормальных людей, занятых обычными вещами, они смотрят прямо перед собой и не обращают внимания на невысокую, невзрачную девушку с рюкзачком за плечами.

А внутри этой невысокой, невзрачной девушки огнем горит тайна.

Кажется, ночь в Дикой местности обострила мое зрение. Все выглядит как всегда и в то же время по-другому; такое ощущение, что все нематериально и при желании можно пройти сквозь дома, сквозь людей. Помню, когда была маленькой, я смотрела, как Рейчел строит на пляже замок из песка. Она потратила на него не один час, пользовалась разными пасочками и контейнерами, чтобы получились разные башенки. Когда замок был наконец построен, казалось, что он сделан из камня, но начался прилив, и хватило двух-трех волн, чтобы от него ничего не осталось. Помню, я тогда расплакалась, а мама купила мне рожок мороженого и сказала, чтобы я поделилась им с Рейчел.

Именно так и выглядит Портленд сегодня утром — как замок из песка, который в любую секунду может исчезнуть с лица земли.

Я все думаю о том, что так часто повторяет Алекс.

«Нас больше, чем ты думаешь».

Я украдкой поглядываю на проходящих мимо людей — вдруг удастся разглядеть на чьем-то лице тайный знак, печать Сопротивления… Но люди такие же, как и всегда, они озабочены, погружены в себя, каждый спешит по своим делам.

Когда я прихожу домой, тетя Кэрол моет на кухне посуду. Я пытаюсь проскользнуть мимо, но она меня окликает. Я замираю, поставив ногу на первую ступеньку. Тетя выходит в коридор с кухонным полотенцем в руках.

— Как там, у Ханы?

Она всматривается мне в лицо, как будто хочет разглядеть какие-то тайные знаки. Я стараюсь избавиться от очередного приступа паранойи. Тетя не может знать, где я была ночью.

— Отлично, — я пожимаю плечами и пытаюсь говорить как ни в чем не бывало. — Вот только легли поздно.

— Хм… — Тетя по-прежнему держит меня под прицелом. — И чем же вы там занимались?

Она никогда не спрашивает меня об этом, что-то тут не так.