Алая гроздь турмалина - Людмила Мартова

– Где рубин? Третий раз задавать вопрос не буду. Ты сказала, что в рюкзаке, где он?

Рюкзак был в прихожей, это они не продумали, но тащиться за ним нельзя. Женька запретил выходить из комнаты.

– Шура, Саня, вы чего? – плачущим голосом спросила Елена. – Рюкзак у Митьки, в спальне наверху. Он спит уже.

– Сходи, приведи мальчишку и принеси рюкзак, – все тем же бесцветным голосом скомандовала Шура. – Сань, проводи ее.

Персиянцев ловким захватом прижал Елену к себе и приставил к ее шее нож.

– Давай, сучка, передвигай ногами.

Вечер переставал быть томным. Дмитрий дернулся, но Шура тут же выстрелила, попав к каминную полку. Кусок отколовшегося мрамора больно оцарапал ему щеку. Пистолет у нее был с глушителем, так что шума она совершенно не боялась.

– Следующий выстрел будет в голову, – сказала она.

– Ты же все равно меня убьешь, – Дмитрий стоял смирно, нащупывая рукой тяжелое основание стоящего на каминной полке канделябра. Когда-то он купил эту штуку в Испании за бешеные деньги и тащил в ручной клади, хотя весила она изрядно. – Я правильно понимаю, что завтра моя домработница должна найти два хладных трупа?

– Умный, – с ненавистью сказала Шура. – Конечно, мы обоих убьем, потому что оставлять вас в живых нельзя. Просто можно умереть легко и сразу, как Беспалов. А можно, мучаясь и истекая кровью, как этот твой, Ленка, убогий безногий урод.

– Даня жив.

– Да и пес с ним! Может, еще подохнет. И вы сдохнете оба, но сначала отдадите камень. Саня, отведи ее наверх.

Видимо, Евгений Макаров решил, что на камерах записано уже достаточно. Выстрел, прозвучавший из-за шторы, был внезапным и громким. На пистолете Женьки глушителя не было. Он выбил оружие из рук Шуры, и женщина с тонким воем опустилась на колени, прижимая к груди простреленную руку. Ее брат начал поворачиваться в сторону, откуда шла неведомая угроза. Лену он по-прежнему прижимал к себе, но в этот момент Дмитрий оторвал канделябр от каминной полки, прыгнул и со всего размаху опустил его на голову незваного гостя. Тот как подкошенный рухнул к его ногам, и уже в следующий момент Дмитрий прижимал к груди голову Елены Бесединой, хвала небесам, целой и невредимой.

Женька отпихнул ногой чужой пистолет на другой конец комнаты, чтобы Шура не могла до него добраться, и отстегнул от пояса наручники.

– И кого из вас паковать первым? – спросил он у Персиянцевой. Та негромко ругалась сквозь зубы. – Дим, ты присмотри за своим клиентом, пока я на девушку браслеты надену. Вдруг он прыткий окажется, а начинать по новой все это представление, ей-богу, лень.

– Не окажется, – сообщил Дмитрий, бросив взгляд на Александра Персиянцева, лежащего на полу без сознания с закатившимися зрачками. – Глубокое сотрясение мозга у клиента, если трещины в черепе нет. Жаль, если нет, кстати. За то, что он сделал с Даней, это еще слабое наказание.

– Ну, за то, что он сделал с Еропкиным, а также с Беспаловым наказание будет адекватное, – пообещал ему младший брат. – И у девушки тоже. Вы ведь это понимаете, правда, девушка?

Шура молчала, зыркая исподлобья очень темными, практически черными глазами. Спустя полтора часа все было позади. Приехала и уехала вызванная Женькой опергруппа, увезли Персиянцевых, изъяли записи с камер, подробно записали показания, отбыл, наконец, домой брат, напоследок подняв большой палец, что с детства означало у него высшую степень одобрения, и Дмитрий, наконец, остался с Еленой наедине.

Она стояла перед выходом на террасу, печально глядя через стекло на купающийся в белой ночи двор.

– Устала? – спросил Дмитрий, обнимая ее за плечи.

– Нет. Да. Не знаю, – глухо ответила она, повернулась и снова уткнулась лицом ему в грудь. – У меня странное ощущение, не знаю, как объяснить.

– А ты попробуй.

– Такое чувство, что вся моя предыдущая, понятная и упорядоченная жизнь кончилась. У меня был большой проект, был работодатель, которого я уважала и ценила, были друзья, и я считала их благословением небес. А теперь ничего этого нет. Петр Алексеевич убит, а продолжать реставрацию без надежды найти рубин Галина точно не будет. Шура и Саня – преступники, и даже благородными разбойниками их не назвать. Обычные искатели приключений, превратившиеся в убийц. Бывший муж собирается во второй раз жениться и стать отцом не только Митьке.

Дмитрий отстранился и внимательно посмотрел ей в лицо. Оно было грустное, даже убитое.

– Я не понял, – медленно сказал он, – ты из-за бывшего мужа расстраиваешься, что ли?

– Да бог с ним, – Елена вздохнула, – пусть будет счастлив. Ничего мне от него не надо, причем давно. Вот только меньше, чем за неделю, разрушилось все, что составляло мою жизнь. И что будет в ней дальше? Как?

– Как-нибудь будет, ведь так не бывает, чтобы никак не было, – процитировал Дмитрий. – Это бравый солдат Швейк сказал. Лен, сейчас в тебе говорит усталость, а еще страх, который из тебя выходит. Но уже утром все будет выглядеть совсем по-другому. Новая жизнь обязательно начнется, я знаю.

– И окажется лучше старой? – она неотрывно смотрела ему в лицо, словно требовала ответа.

– Рано или поздно – обязательно, – твердо сказал Дмитрий и снова ее поцеловал.

Отчего-то ему казалось, что поцелуи – гораздо лучшее средство утешения, чем слова. Спустя мгновение, он уже и сам не помнил ни о каком терапевтическом эффекте, – только о бушующем в крови желании, которое, казалось, невозможно утолить никогда. Женщина, которую он целовал, отвечала ему так яростно, что можно было не сомневаться: она испытывает то же самое.

На этот раз они дотянули до спальни и до кровати, хотя Дмитрий не помнил, как именно они оказались на втором этаже. Он вообще мало что понимал, кроме того, что их сплетенные тела стали единым целым – теперь навсегда. Кажется, в науке это называется «сиамские близнецы». Глупая мысль мелькнула и тут же ушла, потому что думать было некогда, – только чувствовать. Гладкость кожи, шелковистость волос, мягкость губ, податливость тела, запах любви, которую нельзя было перепутать с вожделением. Все казавшееся совсем недавно сложным, вдруг в одночасье стало простым. Дмитрий чувствовал себя так, словно только что в уме решил трансцендентное уравнение.

Уснули они часа в три ночи, и вот он проснулся в привычную половину седьмого утра и лежал, боясь пошевелиться, чтобы не разбудить спавшую в его постели (невиданное дело) женщину. При одном только взгляде на ее голову с разметавшимися по подушке волосами он почувствовал себя готовым к новым физическим упражнениям. Да уж, заснуть снова точно не получится, но и будить его Елену Прекрасную тоже не надо.

Аккуратно выбравшись из кровати и кляня себя последними словами за то, что больше всего ему хочется сорвать с нее одеяло и покрыть поцелуями всю, от головы до пяток, Дмитрий скатился на первый этаж. Он принял душ в гостевой ванной комнате, подставляя тело под струи ледяной воды, чтобы хоть ненадолго заглушить снедавший его страстный голод, и побрел на кухню готовить завтрак. Себе и своей женщине. Какое все-таки странное, непривычное и восхитительное чувство!