Леди из Фроингема - Шарлотта Брандиш

– Мне бы капельку джина и чуточку портера, – проговорила Имоджен Прайс, скорчив жалобную гримаску и уютно устроившись в самом удобном кресле. – Всё бы отдала сейчас за стаканчик «Собачьего носа». Жуткий день, по-настоящему жуткий.

Вид у неё был утомлённый, как и у всех, но Оливии показалось, что в глубине души девушка наслаждается трагизмом произошедших событий.

Тусклый свет лампы слабо освещал комнату, и Филипп попытался развести огонь в камине, где лежала небольшая горка угля. Не меньше половины брикетов оказались сырыми, и от его усилий по полу начал стелиться едкий дым, похожий на туман, предвещающий появление призрака.

– Филипп, прекрати, – с досадой попросила Оливия. – Лучше сядь и скажи, что ты думаешь обо всём этом.

– Сейчас, я тут ещё немного… – Филипп продолжил орудовать каминными щипцами и, наконец, добился успеха – вспыхнули язычки пламени, в комнате сразу стало светлее и уютнее. Он придвинул стул поближе к тому креслу, в котором сидела мисс Прайс, уселся и категорично заявил: – Мы попали в переделку, Олив. И втянули в неё Имоджен. Сказать по правде, я не слишком поверил тебе, когда ты утверждала, что леди Элспет убили. Но теперь я вижу, что здесь и правда творятся недобрые дела. Призраки в старой часовне, умирающие люди…

– Это убийства, Филипп, а не какие-то «недобрые дела», – резко заметила Оливия, которую злила новая манера брата изъясняться словами из театральных пьес. – И призраков не существует. Существует человеческая воля, а люди, как ты знаешь, иногда бывают злыми.

– Однажды мы с труппой были приглашены выступать на благотворительном вечере, – вмешалась в спор близнецов мисс Прайс. – Это в Дартмуре, где сплошные болота и осенью темнеет сразу после чая. Мы давали два представления – вечернее и дневное. И вот когда нас всех разместили на ночлег, – она нарочито вздрогнула и плотнее завернулась в принесённую с собой накидку, – ночью я почувствовала, что на меня кто-то пристально смотрит. Я приподнялась на постели и увидела, как возле окна дрожит призрачная фигура – огромная, ростом под самый потолок… – глаза её широко распахнулись, руки стиснули горло, будто она сдерживала рвущийся из груди крик ужаса, но Оливия уже была сыта по горло байками из богатого театрального прошлого фальшивой баронессы фон Мюффлинг.

– Причудливая игра света и тени, только и всего, – грубовато прервала она её воспоминания. – Никаких призраков не существует, мисс Прайс. Ну или вы стали жертвой розыгрыша. Давайте лучше сосредоточимся на тех, у кого была возможность совершить все эти убийства. Филипп?

Тот в недоумении развёл руками:

– Да как мы можем это выяснить, если даже не знаем, что являлось орудием преступления? Для леди Элспет роковым стал паралич сердца. А для Джорджа? Для миссис Вайсли?

– Как мне шепнул инспектор, – с удовольствием произнесла Оливия, демонстрируя свою осведомлённость, – предварительная версия полицейского врача – паралич сердца.

– Что, у всех троих?

– Выходит, так, – пожала плечами Оливия. – Правда, инспектор подозревает отравление дигиталисом.

– Может быть, у леди Элспет просто было слабое сердце, – предположила мисс Прайс.

– Может быть, – согласилась Оливия, – хотя Оскар Финч и говорит, что ему ничего об этом неизвестно.

– Он мог и солгать, – сказал Филипп, снова взявшись за каминные щипцы, чтобы огонь в камине не потух. – Из всех он кажется мне самым подозрительным.

– Почему? – живо заинтересовалась Оливия, которая всегда доверяла интуиции брата.

Филипп пожал плечами.

– Нет, ты скажи! – не отступала она. – Видишь ли, я тут всё думаю о том, что мне рассказала миссис Грин. Ну, та деревенская сплетница, что заманила меня в свой дом и наплела о Понглтонах невесть чего, я вам рассказывала. Так вот, а что, если незаконнорождённый ребёнок несчастной Айрин – это и есть Оскар Финч? Что, если он сменил фамилию и вернулся в Йоркшир, чтобы отомстить за свою мать? Родственников у него нет, он сам в этом признавался. И по возрасту он вроде бы подходит.

Мисс Прайс, немного заскучавшая, не на шутку оживилась:

– Месть! Всепоглощающая, разрушающая всё на своём пути месть! Это же как у Шекспира, в «Гамлете», – глаза её заблестели, и она низким прерывистым голосом продекламировала:

Взывает к мщенью каркающий ворон.

О мысль моя, отныне ты должна

Кровавой быть, иль прах тебе цена!

Филипп не смог скрыть восхищения многогранностью сценического таланта мисс Прайс и уставился на неё, как на сахарную сливу.

– У Финча был и мотив, и возможность, – чуть громче, чем следовало, продолжала рассуждать Оливия, но её никто не слушал. – Сначала он ловко втёрся в доверие леди Элспет, воспользовавшись её легкомыслием и одиночеством, а потом заманил в часовню и напугал до смерти куклой, имитирующей висельника. Вот почему он вернулся на место преступления в ту ночь, когда она умерла! Он проверял, не осталось ли в часовне улик! А если бы вы только видели выражение его лица, когда он услышал детскую песенку «Сколько нужно нитей…» Он был в ужасе! И в момент убийства Джорджа он тоже оказался в Мэдлингтоне. Вряд ли это случайность. Нужно будет узнать у Присциллы, что он ей наплёл, чтобы добиться приглашения в поместье.

– Я согласна с Оливией, – глубокомысленно заявила мисс Прайс, как если бы и сама частенько размышляла о подходящей кандидатуре на роль убийцы. – Оскар Финч и в самом деле ведёт себя подозрительно. Но что, если у него был сообщник?

– Очень может быть, – протянула Оливия задумчиво. – Возможно, Хигнетт? С кем-то же дворецкий шептался в кладовке? Это точно был он, я тогда узнала его голос.

– Не могут два человека быть одержимы местью, – покачал головой Филипп. – Если только внебрачных детей у несчастной Айрин было двое.

– Миссис Грин говорила про одного.

– А что, если дело всё-таки не в мести? Может, не стоит сбрасывать со счетов очевидный мотив – деньги. От смертей леди Элспет и Джорджа выигрывает только один человек, и это Седрик Понглтон.

– Он и так получил семейный капитал по завещанию.

– А поместье? Ты говорила, что без капитала оно превращается в тяжкое бремя, а не в лакомый кусок. И кстати, исходя из того, что ты рассказывала о сомнительных шуточках леди Элспет, до самого оглашения завещания Седрик находился в полной уверенности, что капитал достанется Джорджу. Братья не ладили между собой, никаких родственных чувств друг к другу не испытывали. Разве не так?

– Всё так, – Оливия кивнула. – Ты совершенно прав. Вот только Седрик, как бы это сказать… Мне сложно представить, что он собственноручно мастерит ту жуткую куклу, а потом наблюдает, как женщина, ставшая ему матерью, падает замертво и испускает дух на его глазах.

– Куклу могла соорудить и Присцилла. Они производят впечатление крепкой супружеской пары и вполне могли вступить в сговор и избавиться от родственников, чтобы прибрать к рукам поместье. Что Седрик хочет устроить в Мэдлингтоне? Детский приют?