Твой последний шазам - Ида Мартин

— Ладно, не злись, — примирительно проговорил он. — Я всё равно скоро уеду.

Амелин громко и наиграно расхохотался и до самого дома делал вид, что никак не может успокоиться.

— Я пойду с вами на этот праздник, — объявила я Лёхе, когда он брился во дворе за домом, поставив зеркальце на лавку и пристроившись перед ним на корточках.

Я специально решила сказать об этом именно ему, чтобы не получилось, что я собралась идти туда из-за Саши. Особенно после всего, что он наговорил мне на карьере.

Как дальше вести себя с ним я ещё не успела придумать, а попасть на этот дурацкий праздник было очень нужно.

— Хорошо, — Лёха не удивился. — Будь готова к девяти.

— Познакомишь меня с Пинапом и остальными?

Он оторвался от зеркала и с любопытством застыл с бритвенным станком в руке.

— Ты подготовила кровавую расправу?

— Просто хочу поговорить. Ведь если они заберут свои заявления, то и обвинения никакого не будет.

— Деньги предлагать бессмысленно, — сразу предупредил Лёха. — Они мажоры. Этим их не проймёшь.

— А чем проймешь?

Он пожал плечами:

— Предложить то, чего у них нет.

— А чего у них нет?

— Без понятия. Они такие расслабленные — им лишь бы травы покурить, тусануться и поржать.

— Наркоманы, что ли?

— Да, нет. Бездельники.

— Ладно. Просто познакомь и всё, а я попробую что-нибудь придумать.

Мама всегда говорила, что неразрешимых ситуаций не бывает, бывают только неудачные переговоры, а я была её дочкой и не сомневалась, что справлюсь.

— Хорошо, только там дресс-код, — выпрямившись, Лёха взял зеркальце

и принялся тщательно себя разглядывать. — Нам с Саней Алёна крестьянские рубахи обещала, а тебе понадобятся венок и платье.

Костику пришлось наплести, что я всю жизнь мечтала попасть на этот чудесный сельский праздник, чему, конечно, он не поверил, но отговаривать не стал.

После возвращения с карьера, закрывшись у себя в комнате, он всё крутил свой Kent и какое-то старьё с кассет типа Wicked Game и Join Me In Death.

И, хотя ничего особенного не произошло, между нами повисла странная атмосфера непонимания. Мы не ругались, не молчали, но и нормально разговаривать тоже не могли. Лучше бы уж накричали друг на друга или подрались, но расшевелить Амелина никак не получалось. Он даже не шутил и о празднике выслушал совершенно спокойно, а когда объяснила про платье, просто пошёл, раскрыл шкаф, покопался в нём немного и достал утыканный огромными подсолнухами вульгарный белый сарафанчик. Плечи у него были спущены, а длинна невообразимо короткая, должно быть тоже что-то из Милиного реквизита. Но выбирать не приходилось, а судя по застывшему взгляду Амелина, смотрелся он на мне неплохо.

— В случае чего… — произнес, наконец, Костик, когда я спросила почему он так уставился. — Главное, чтобы было так, как ты хочешь.

— В каком это случае?

— В любом.

— Я всегда делаю, что хочу.

— Я знаю, но всё равно… Если будешь думать о выборе… Если вдруг случится что-то такое… В общем, не выбирай меня…

Я ответила «хорошо», но поняла, что, когда вернусь, нужно будет обязательно разобраться во всём по-нормальному.

Венок я сплела из садовых ромашек. Их цветки были крупные и очень белые с яркой, жёлтой серединкой, только стебли плохо гнулись. Однако провозившись полчаса, я всё же закрепила его так, чтобы не свалился с меня прежде, чем мы придем на поле.

Увидев меня в сарафане и венке, Якушин сказал: «Ого!», а Лёха только громко засмеялся и всю дорогу, косясь, показывал большой палец.

На месте выяснилось, что приходить в костюмах было не обязательно, и про рубахи Лёха тоже наврал. Так что я в подсолнухах и с ромашками на голове выглядела глупее Алёны в вызывающе декольтированной блузке в стиле австрийских фермерш и плетёной ленточкой на лбу.

Но выкинуть венок было жалко, а переодеваться глупо, поэтому я, с гордо поднятой головой, решила делать вид, будто так всё и задумано, а Лёху убить уже потом, когда вернёмся домой.

Посреди поля был выкошен огромный круг, в центре которого на поперечной перекладине толстого столба развивались красно-белые ленты. Рядом со столбом находился напоминающий сцену невысокий помост с двумя огромными чёрными колонками по краям. Чуть поодаль за помостом высокими конусами были сложены костры.

За кругом дружным рядком стояли три торговые палатки, где, как сказала Алёна, продавали тематическую сувенирку, пиво и пирожки.

Людей собралось много. Началось всё с шоу, где разряженные в старославянские костюмы мужчины и женщины изображали обряд поклонения Перуну. Один большой седобородый мужик в длинной белой рубахе бил в бубен, остальные что-то громко, но неразборчиво подвывали. Зрители в первых рядах старательно повторяли эти завывания.

Звук в колонках был отличный и разносился над всем полем.

Представление длилось долго и довольно нудно, но мы почти не смотрели, потому что Лёха очень смешно их передразнивал, и Алёна так хохотала, что просто не могла держаться на ногах, из-за чего ей приходилось всё время облокачиваться о Якушина.

Я тоже хохотала как над самим Лёхой, так и над их общим смешным флиртом. То ли в своём споре парни не особо сильно продвинулись, то ли Алёна намерено морочила голову обоим.

Гришины друзья появились после танца козлов — мужиков в меховых жилетах и с рогатинами, над которыми Лёха сам так ржал, что даже изображать не мог.

Эти ребята были старше нас лет на пять. Два парня и две девушки. Поздоровались со всеми, Алёна представила меня.

Одна девушка, Оксана, была очень худенькая, с бесцветными бровями и ресницами. Вокруг лица — ореол пушистых, выгоревших на солнце русых волос. Вторая — Ника. В тёмных очках с большим ртом и контрастным пепельным омбре.

Пинап был пухлым, здоровым увальнем в розовой панаме, широких шортах по колено и бусами на шее. Другой парень, я прослушала, как его зовут, тёмный, смуглый, черноглазый. Возможно, татарин. Весёлый и смешливый, как Лёха.

Пока они болтали о всякой ерунде, я прикидывала, с кем из них лучше поговорить. В итоге, выбрала Пинапа. С парнями всегда проще договариваться.

Когда под громкие крики и улюлюканье толпы мужики, человек десять, закончили биться друг с другом мешками на длинных веревках, Алёна сказала:

— Наконец-то. Сейчас поджигать будут.

— Что поджигать?

— Главный костер. В него каждый должен бросить какую-то вещь. На счастье. А как прогорит, прыгать будут. Это весело, в прошлом году троих в больницу увезли: двоих с ожогами, третьего со сломанной ногой. Но мне хороводы нравятся. Такое лёгкое безумие. Массовое умопомрачение. Увидишь.