Темные Дары. Книга 1. Золотая клетка - Вик Джеймс

Дверь закрылась. Гавар посмотрел на нее с отвращением. На короткое мгновение захотелось пнуть ее ногой.

Но нет, на эти оставшиеся три дня у него есть лучшее решение. Он вышел на пробежку и свернул в сторону коттеджей рабов. Либби будет рада видеть его. Дейзи он освободил от работы в доме, несмотря на политику Дженнера – все должны быть при деле. Обе девочки радовались его визитам, словно для них это был настоящий праздник.

Иногда и самому Гавару казалось, что эти визиты – единственная радость в его жизни.

Дейзи заварила ему чай, и вместе они смотрели, как Либби, ползая по ковру, играет цветными кубиками. Когда Гавар поднялся, чтобы успеть вернуться в дом к началу представления Сильюна, Дейзи сказала, что пойдет с ним, и побежала за своим пальто и переноской для Либби.

– Ты не можешь пойти! – крикнул Гавар, когда она начала поспешно рыться в ворохе верхней одежды, висевшей на вешалке в прихожей. – Отец сказал, что тетю Эвтерпу пока никто не должен видеть.

Голова Дейзи высунулась из дверного проема, на лице отразилось крайнее негодование.

– Свинья!

Гавар не мог не согласиться. Когда отец объявил ему об этом, от вспыхнувшего в нем гнева вылетело несколько стекол в окнах Малого солярного зала. На что отец не преминул еще раз повторить свою угрозу – Либби фамилии Джардинов. Гавар так сжал кулаки, что в первую секунду показалось, пальцы сломаются, но, возможно, Дар защищал Равных от таких недоразумений.

Он поднял дочь с пола и прижал к себе, покрывая ее лицо поцелуями. Девочка вертелась юлой и заливисто смеялась.

– Либби, ты же знаешь, как папочка тобой гордится. Знаешь, да? Папочка так тебя любит.

– Да-да, – пролепетала Либби, протянула пухлую ручку и похлопала его по щеке. – Да-да.

«В этой девочке, – подумал Гавар, – больше магии, чем может продемонстрировать Сильюн».

Удивительно, как это Сильюн не раздул шумиху вокруг пробуждения тети Эвтерпы.

Собрались, как и планировалось, в ее спальне. Сил действительно пригласил Крована, который устроился в дальнем углу у окна. Гавар стоял рядом с Дженнером за спиной отца. Отец обнимал мать за плечи, демонстрируя себя как заботливого мужа.

Гавар гадал, чьи духи он уловил в комнате отца сегодня утром. Бедная тетя Терпи, ей времени не хватит, чтобы выслушать все сплетни о супружеских бедах своей сестры за четверть века.

Глядя на Зелстона, можно было подумать, что его сейчас удар хватит. Все его тело дрожало мелкой дрожью, на лбу выступил пот. Смешно и несправедливо будет, если с ним случится сердечный приступ за минуту до пробуждения возлюбленной.

Интересно, каково это – так страстно чего-то желать, так долго ждать и наконец получить?

Сильюн стоял у кровати, рукой опираясь о стол. Вопреки всему Гавар с восхищением наблюдал, как глаза у брата закатились и их черную бездну сменила белая пустота.

Гавар никогда не понимал особую связь Сильюна с его Даром и ничего подобного в себе не чувствовал. Свой Дар Гавар ощущал как едва сдерживаемую силу, которая вырывалась небольшими порциями, без контроля и конкретной направленности.

Он считал, что так происходит с каждым Равным, хотя никогда и ни у кого об этом не спрашивал. Было так же невежливо интересоваться особенностями Дара, как и спрашивать о состоянии банковского счета. В каком-то смысле Дар приравнивался к деньгам. Недопустимо выяснять, у кого их сколько.

Дар Сильюна не был банковским хранилищем, забитым золотыми слитками. Парень сам был чистейшим золотом. В эту минуту Гавар ясно видел – Сильюн излучает свечение.

Зелстон издал звук, похожий на крик раненого животного, Гавар видел, как заплакала мама.

Тетя Эвтерпа открыла глаза.

Дальше все произошло быстро и вызвало чувство некоторой неловкости.

Зелстона захлестнули эмоции. Он схватил тетю Эвтерпу за руку. Она была маленькой и очень бледной и на его большой коричневой ладони казалась крошечным птенчиком, еще очень слабым, чтобы вылететь из гнезда. Второй рукой канцлер гладил ее по голове.

– Моя дорогая, ты вернулась ко мне, – услышал Гавар голос канцлера. – Ты вернулась… Я все это время ждал тебя…

Гавар почувствовал неловкость: в столь интимный момент в спальне посторонним не следовало находиться – только Зелстон и мама, которые были вместе с Эвтерпой в ту минуту, когда она впала в кому. Но у отца, как всегда, свои планы. И не только показать, на что способен Сильюн, – он хотел, чтобы ключевые персоны видели, насколько слаб Зелстон.

И канцлер делал все, чтобы закрепить эту репутацию. Слезы текли по его щекам, капали на покрывало. Казалось, он хотел поднять тетю Эвтерпу на руки и не отпускать ее никогда.

Раздался шепот – такой слабый, словно прилетел издалека. Из прошлого, от которого отделяли долгие двадцать пять лет. Тетя Эвтерпа спала на протяжении всей жизни Сильюна. Гавар готов был ей позавидовать. Двадцать пять безупречно прожитых лет, она не совершила ни одной ошибки, никого не разочаровала.

– Зима? – тихо прошелестел голос. – Талли? Прости, меня так долго не было. Но я вернулась. Сильюн все объяснит.

Тетя Эвтерпа повернула голову и посмотрела на Сильюна. Немыслимо, но именно ему она подарила свою первую улыбку. Неуверенную, но полную узнавания, как будто в чужой стране в толпе она случайно заметила старого друга. Сильюн улыбнулся в ответ.

Они знают друг друга, понял Гавар, и волосы на затылке у него шевельнулись. В каком бы мире ни находилась тетя Эвтерпа, Сильюн там ее навещал.

Приглашенные мамой гости откровенно рыдали. Старый лорд Тернби, большой друг родителей мамы и тети Эвтерпы, был счастлив, что дожил до такого радостного момента. Сесиль Максло смотрела на пробудившуюся подругу глазами ребенка, увидевшего свою любимую игрушку, которую считали потерянной, а вот теперь она нашлась.

Эвтерпа попыталась сесть, канцлер вскочил, запустил руки в белое облако простынь и покрывал, поддерживая. Все присутствующие увидели, как его Дар электрическими импульсами потек к ней, укрепляя ее жизненные силы. Это был самый интимный момент в процедуре пробуждения.

– Думаю, мы уже увидели все, что должны были увидеть, – раздался чей-то голос. – Теперь пора оставить их наедине.

В этот момент отец повернулся – лицо пунцовое. Гавар понял, что голос принадлежал ему.

К заседанию, намеченному на вторую половину дня, настроение у отца значительно улучшилось. Никакого Дара не требовалось, чтобы оживить лорда Уиттама: ему требовалась исключительно перспектива конфликта и – победа. Все детство Гавару казалось, что вокруг отца постоянно происходят какие-то споры и ссоры. И только когда достаточно повзрослел, понял, что отец создавал их сам: вызывал на бой одного противника за другим, зная, что над каждым одержит победу.

Выиграть он намеревался и сейчас.

Окна кабинета выходили на Длинную аллею. Но к четырем часам уже невозможно было восхищаться живописным видом: кабинет заполнили люди – все те же хорошо знакомые лица.