Охота на Менелая - Марта Таро

– Зайдёмте к нам – вы весь день на ногах, ни крошки во рту не было, а моя жена нас накормит.

– Благодарю, Пётр Петрович, но я уж лучше спать поеду.

Щеглов с пониманием кивнул, пожал Дмитрию руку и направился к дверям собственной квартиры, расположенной прямо над участком.

Ордынцев поехал домой. День измотал его, но и подарил удачу. Остался всего лишь шаг до успешного завершения дела. Дождаться бы! С этой мыслью Дмитрий упал на кровать и мгновенно заснул.

Дмитрию снилось венчание. Прекрасная, как весна, Диана-охотница шла по храму под ликующий распев церковного хора. Она протянула ему руку, улыбнулась и вдруг заявила:

– Долго спите, ваша светлость! Мне в Одессу уезжать пора, а вы ещё не вставали.

Дмитрий ужаснулся: какая Одесса? Почему уезжать? Но вот сознание начало проясняться, и он открыл глаза. У кровати стоял Афоня, и его широченная улыбка не оставляла сомнений, что дело всё-таки выгорело.

– Неужто?! – спросил Ордынцев.

– Так точно, – щёлкнул каблуками Паньков и протянул Дмитрию увесистый, со всех сторон опечатанный конверт. Поверх он выложил чёрные деревянные чётки с пышной шёлковой кисточкой. – Извольте посмотреть.

Ордынцев скользнул пальцами по гладким бокам чёток и осмотрел конверт. На сургуче виднелся оттиск необычной печати: две переплетённые змеи обвивали высокий кубок.

– Вот ведь гадость какая, – оценил Дмитрий, – не дай бог, не найдём такую у Печерского – заказывать придётся.

– Не нужно ничего заказывать: отпарим письмо над самоваром, и аккуратно отделим печати острым ножом. Понадобится – слепки сделаем, а потом подклеим сургуч на прежнее место, – предложил Афоня.

– Тому, кто придумал, и карты в руки, – согласился Ордынцев и вернул конверт помощнику. – Я умоюсь, а вы пока расскажите мне о встрече с Печерским.

– Я приехал к нему чуть засветло, изображал, будто приготовился его сиятельство куда-то везти. Печерскому мое «тупоумие», как видно, понравилось, он соизволил отвести меня к себе в мезонин. Обстановка у него совсем убогая, так что шпион хоть и граф, но в деньгах точно не купается. Правда, когда дошло до поручения, он мне аванс аж в пятьдесят рублей серебром выделил и пообещал в два раза больше, если я привезу ответ на его письмо. Он объяснил, что чётки – опознавательный знак, по ним меня его адресат признает. Так что я еду в Одессу, на Итальянскую улицу, искать хозяина гостиницы по фамилии Сефиридис. – Афоня в предвкушении потёр руки и поинтересовался: – Ну что, вскрываем конверт?

– Конечно! Крикните там, чтобы нам самовар принесли.

Пока Дмитрий одевался, Афоня колдовал у самовара. Наконец он издал радостный возглас и, подцепив ножом последнюю печать, развернул конверт над столом. На зелёный бархат скатерти выпала стопка перевязанных шнуром листов и маленькая записка в несколько строчек. Паньков взял её и прочитал.

– Гляньте-ка, наш шпион учёл прежние ошибки, – определил он и протянул листочек Дмитрию.

В трех строках, написанных по-русски, излагалась просьба перевести оплату в драгоценные камни, а их, в свою очередь, помещать в корешки книг. Шпион предлагал спрятать камни в любом французском романе, а для маскировки добавить в посылку ещё несколько русских книг. В углу листочка красовалась подпись: «Менелай».

– Всё понятно – он рассчитывает на то, что вы по-французски не читаете и даже случайно не позаритесь на его гонорар.

– Он прав, я иностранных языков не знаю, – беззаботно согласился Афоня и протянул Ордынцеву перевязанную шнуром стопку. – Похоже на доклад о военных поселениях. Вон – так прямо и написано.

Дмитрий развязал узлы, пролистал объёмистый доклад и хлопнул Афоню по плечу.

– Поздравляю вас, да и себя тоже. Задача решена: мы взяли шпиона с поличным. Теперь дело за сильными мира сего. Торжества в Москве закончены, надеюсь, что Бенкендорф с Чернышёвым уже вернулись в столицу. Я забираю у вас это послание и еду к шефу жандармов, а вы, если хотите, можете отправляться к Щеглову, он как раз должен допрашивать арестованного Конкина.

Афоня согласился и поспешил на Охту. Дмитрий остался один. Ему предстоял трудный разговор, но это не пугало, а почему-то даже радовало. Он вновь узнавал себя прежнего – цельного, сильного и волевого.

Ну что ж, версию Чернышёва он уже слышал. Интересно, что теперь скажет по тому же поводу шеф российских жандармов? Дмитрий взял бумаги и отправился прямиком на квартиру генерала Бенкендорфа.

Александр Христофорович Бенкендорф вчитывался в очередной рапорт своего агента Печерского, и раздражение его разрасталась, словно чертополох в диком поле. О пребывании генерал-лейтенанта Чернышёва в Первопрестольной этот информатор сообщал форменную ерунду. Бенкендорф теперь прекрасно знал, кто бывает на музыкальных вечерах у супруги его соперника, что едят на его ужинах и сколько тот проигрывает в карты, но он даже не подозревал о реальных планах Чернышёва. Агент не стоил получаемого им вознаграждения. По чести сказать, он не стоил ни полушки. Жаль было тратить время на чтение его бредовых донесений.

«Пора избавляться от этого дурака», – понял Александр Христофорович. Он смял никчемную бумажку и бросил её в печку. Как удачно, что сегодня голландку впервые затопили после лета.

Его размышления прервал лакей, сообщивший о прибытии князя Ордынцева с письмом от адмирала Грейга.

– Господи, а морякам-то что от меня нужно? – изумился шеф жандармов.

Он распорядился пригласить визитёра, и в его кабинет вошёл незнакомый рослый офицер. Тот щёлкнул каблуками и поклонился.

– Чем обязан? – осведомился Бенкендорф. Тон его не сулил моряку ничего хорошего, намекая, что военным следует ездить к своему министру, а не к шефу жандармов, и тем более нечего беспокоить генерала на дому. Но офицер твёрдо выдержал недовольный взгляд Александра Христофоровича и сообщил:

– Ваше высокопревосходительство, я послан адмиралом Грейгом с очень важным и секретным поручением.

Он сделал паузу, как видно, ожидал вопросов Бенкендорфа, но генерал молчал. Пришлось моряку излагать всю историю с начала и до конца. Не моргнув глазом, выслушал шеф жандармов повествование об одесских шпионах, перехваченных донесениях, об убийстве шантажиста и полученном сегодня утром новом отчёте.

Только лишь когда визитёр, окончательно умаявшись, замолчал, Бенкендорф соизволил открыть рот:

– Ну и дела! Письмо адмирала ко мне именно об этом?

– Да, ваше высокопревосходительство, – подтвердил Ордынцев и выложил на стол конверт, – извольте прочесть.

Александр Христофорович взялся за письмо. Можно было его и не читать, но генерал тянул время.

«Чёрт побери! Ну это же надо было так влипнуть, – размышлял он. – Теперь придётся спасать репутацию, а может, и шкуру». Бенкендорф дочитал послание, любезно улыбнулся настырному моряку и похвалил его: