Ночь, когда огни погасли - Карен Уайт

– Да. Он неисправим.

– Вы любите его как родного внука.

Душка крепко сжала губы.

– Я дала себе право любить его без страха потерять, потому что он не мой. Это я переживу.

– Его бабушка сказала ему – вы сделаете что угодно ради тех, кого любите. По-моему, вам не особенно хорошо удается скрывать свое неравнодушие, – сказала она с сарказмом, но без уверенности, что такой пожилой человек поймет ее сарказм.

Душка хрюкнула, не в силах подобрать более подходящий звук.

– А может, я уже достаточно закалилась, чтобы мне требовалось изображать героиню. Врываться в горящие дома и все такое.

Мэрили украдкой взглянула на нее.

– И это хорошо. В вашем возрасте, пожалуй, и не стоит. – Она медленно поднялась. – Мне пора идти. Вы готовы?

Душка кивнула, и Мэрили помогла ей подняться. Они побрели к парковке, и наконец Мэрили задала вопрос, которого ждала Душка:

– А ваша жизнь сильно изменилась, когда погиб Джимми?

Душка ответила не сразу, сомневаясь, хочет ли рассказать. И готова ли Мэрили ее слушать.

– Из-за Джимми я вышла замуж за Тома. Джимми так хотел, чтобы я прожила свою жизнь с надеждой на лучшее. И я пообещала себе, что больше не пролью ни слезинки. И сдержала свое обещание. Если бы он только предупредил, чего это может стоить.

Душка

1943

Сжав мою левую руку, Уилла Фэй посмотрела на мои пальцы. Они уже не болели, но выглядели иначе, чем до «несчастного случая».

– Ну и где оно?

Я позволила себе перенять немного радостного волнения лучшей подруги.

– Это кольцо бабушки Тома, оно в Алабаме, у его матери. Сомневаюсь, что оно налезет на мой палец, и сомневаюсь, что его мама приедет раньше, чем Тому надо будет возвращаться. Так что пышной свадьбы не будет. Так и скажи своей маме.

– Она так расстроится. Тем более что вряд ли кто-то из ее дочерей выйдет замуж. Она обожает веселиться, а когда еще у нее будет повод закатить праздник?

Я хлопнула ее по руке.

– Не глупи. Скоро кончится война, и от женихов отбоя не будет.

– Ты уже сказала Рузвельту, что она скоро кончится? Мне кажется, надо ему сообщить.

– Я знаю только то, что говорит Том, но я ему верю.

Уилла Фэй сочувственно посмотрела на меня, и я отвела взгляд, не желая ее сочувствия. Несмотря на все, что я думала о жизни и о разочарованиях с тех пор, как на моих глазах погиб Руфус, я решила надеяться. Позволить себе верить, что со слезами покончено. Может быть, если бы Джимми был жив, он сказал бы мне: не обещай себе того, что зависит не от тебя. Кого любить, когда плакать. Так делают лишь глупые люди. Или те, кто считает себя недостаточно сильным, чтобы пережить еще одну утрату.

– Папа вовсю строит дом – надеется закончить к свадьбе. Уже поставил крышу. Не знаю, как он справился так быстро, но, наверное, у него много друзей, которые многим ему обязаны с тех времен, когда лишь он помог им не умереть с голоду.

– А почему так близко к вашему? Ты ведь так любишь эти леса. Я была уверена, что вы с Томом решите поселиться там.

Я потерла распухшую костяшку пальца, ощутила тупую боль, и мне показалось, что я опять услышала хруст ломаемой кости.

– Папа тоже так сказал. – Я посмотрела ей в глаза. – Но я хочу жить рядом с ними, чтобы заботиться о маме. Она плохо спит по ночам, а папа всегда в разъездах. Так мне будет легче.

– Понимаю, – сказала она, вновь крепко сжала мою руку, и я подумала – правда ли она понимает? Может ли хоть кто-то меня понять?

– Ну а к чему так торопиться со свадьбой? Может, подождешь, когда Том вернется, и мы закатим настоящую свадьбу, с вечеринкой, подарками и путешествием в Атланту, где вы накупите разных прекрасных вещей?

Не в силах посмотреть на нее, я покачала головой.

– Нет. Нам нужно пожениться сейчас. Пока он не ушел.

– Ты боишься, что он не вернется? Но ведь… – Она осеклась, и я не могла на нее смотреть. Не могла видеть внезапного осознания в ее глазах. – Господи, Душка! Том знает?

Я кивнула.

– Да. Я должна была рассказать ему до свадьбы. Но я не сказала, что это был Кертис.

Она вновь сжала мою руку.

– Почему?

– Потому что Том убил бы его, а я не хочу, чтобы он платил за грехи Кертиса. Он не смог бы рассказать правду полицейским, и я бы тоже не смогла. Я должна жить дальше, высоко держать голову. Поэтому я сказала Тому, что не разглядела этого человека, но, по-моему, это был кто-то из наемных рабочих, который потом, скорее всего, уехал, потому что больше я его не видела.

– А если Кертис вернется? – спросила она тихо. – Что тогда?

– Я сама его убью. – Эти слова вырвались у меня прежде, чем я позволила себе произнести их вслух. Уилла Фэй ослабила хватку.

– И что сказал Том насчет ребенка?

– Сказал, что будет любить его, как своего, даже если я не смогу. Он уверен, что одной его любви будет достаточно, а со временем и я смогу полюбить этого ребенка.

– Конечно, полюбишь, Душка. Полюбишь. Вот увидишь.

Я поверила ей, и после этого все остальное показалось совсем простым.

Я смотрела, как строится дом, как птицы косяками улетают на юг, и видела в этом символы надежды. Прежде чем уйти с полком чернокожих, Ламар построил возле нового дома кормушки для птиц, и я сыпала туда семена и зерна, помня, что говорил мне Бобби о карме. Я думала, что, кормя перелетных птиц, делаю добро и вселенная отплатит мне тем же.

Оказалось, что Тому отпущено меньше времени, чем мы ожидали. Через два дня он должен был уйти, и миссис Маккензи пришлось убрать церковь листьями магнолии из сада вместо цветов из Атланты. По крайней мере, я успела купить костюм. Миссис Маккензи сказала, что у каждой невесты должно быть платье, но я была практичной, как мой отец. Я помнила тяжелые времена, и меньше всего мне хотелось тратить деньги на вещь, которую я надену всего раз. Я могла бы даже надеть мамино платье, но никому это не пришло в голову. Может быть, все хотели для меня лучшей кармы. Не то чтобы мы знали это слово – наверное, у христиан есть для этого свое, – но все мы так думали.

Нас с Томом обвенчали в церкви, где меня крестили и где два месяца назад отпевали Джимми. Папа вел меня к алтарю, и мама тоже пришла. Миссис Маккензи вымыла и расчесала ее волосы. Платье висело на маме мешком, так она исхудала. Братья прийти не смогли, да это и к лучшему. Мама опиралась на руку доктора Маккензи, и это все, что было ей нужно.

Том в парадной форме был таким красивым, но лучше всего я помню его улыбку – ту же, какой он улыбался в тот день, когда мы впервые встретились и я поняла, что он особенный.

Потом в церковном зале состоялась небольшая церемония, и, наверное, я не смогла подобрать правильных слов, чтобы за все поблагодарить миссис Маккензи. Я слишком торопилась остаться с Томом наедине. Прошло, наверное, не больше часа, но мне казалось – целый век, прежде чем Том помог мне забраться в джип и сел рядом.