Последний ребенок - Джон Харт

– Ясно. – Майк поднял руку, и пес сразу, без колебания, пришел в движение. Нос к земле, хвост вверх – уверенно, вперед, по прямой.

Хант почувствовал, как ветерок коснулся шеи.

Потянуло вонью со свалки.

Небо за деревьями едва посветлело, когда Джонни толкнул Джека ногой. Костер потух, съежился серой кучкой золы, одеяло потяжелело от росы.

– Пора.

Джек, моргая, посмотрел на друга, который уже оделся и был готов выступать.

– Меня будто съели заживо.

– Меня тоже. – Джонни протянул руку и помог Джеку подняться. – Завтракать будешь?

– А что у нас есть?

– Консервированные сосиски и ореховое масло. Хлеб кончился.

– А содовая?

– Нет.

Джек покачал головой.

– Обойдусь.

Джонни отряхнул одеяло и отошел к сараю отлить. Руки перепачкались золой от костра. Он думал о священных вещах, которые оказались вовсе не священными, и о револьвере под курткой. Вечером засиделся допоздна: крутил барабан, смотрел на свет в дуло, водил пальцем по мушке, целился в костер и пытался удержать револьвер, чтобы не дрожали руки. Думая о Ливае Фримантле, Джонни сказал себе, что знает, как поведет себя, но потом решил, что это не важно. В конце концов, выбор был только у Джека.

– Тебе идти необязательно.

Джек накинул на плечи куртку.

– Ты – мой лучший друг.

– Я серьезно.

– Я тоже.

Джонни положил в мешок одеяло, подтянул лямки.

– Спасибо, дружище.

– Давай, не робей.

– Я просто хочу сказать…

– Да знаю.

Джонни открыл дверцу пикапа.

– Готов?

– Давай отожжем.

Через сжатое поле, через лес и знакомые ворота, потом по двухполосной дороге на север, к границе округа. Сначала Джонни держался знакомых мест, потом взял к востоку, через трейлерный парк, к незнакомой дороге, неторопливо, по широкой дуге, уходившей от города и окружавшей его суеты. Они проезжали мимо небольших виноградников и каменных стен, забираясь все глубже в сельскую местность, все еще помеченную довоенными особняками, вознесшимися над холмистыми полями. Один раз Джонни остановился – сравнить карту в книге с картой дорог округа Рейвен.

– Знаешь, где мы? – поинтересовался Джек.

Джонни не ответил. Он посмотрел на дорогу, сдал назад, дважды сверился с дорожными знаками и свернул влево, на однопутку, которая резко ушла вправо через несколько миль и закончилась гравийной дорогой. Здесь остановился. Не считая нескольких сидящих на проводах ворон, все остальное вокруг застыло в неподвижности.

– Чувствуешь? – спросил он, принюхиваясь.

– Нет.

– Река. Сразу за городом она поворачивает на восток, а потом снова на запад. Думаю, мы сейчас милях в двенадцати к северу от города. Может, чуть восточнее. – Он показал на гравийную дорогу. – Думаю, это оно и есть.

Джек огляделся – деревья, поля и открытая ветру тишина.

– Оно – что?

– Давай посмотрим.

Резко, так что из-под колес полетел гравий, Джонни повернул направо. Через полмили они проехали мимо простреленного желтого знака «ГРАНИЦА ЗОНЫ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ШТАТА». И сразу же подступил лес. Запах реки усилился. Дорога снова повернула к северу. Джонни показал вправо.

– Река там. Мы едем параллельно. – Через полмили они проехали первые ворота. Они были открыты, но знак предупреждал: «ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ. ПРОЕЗД ВОСПРЕЩЕН».

Джонни предупреждение не остановило.

Вторые ворота были закрыты, но не заперты. Грязные, из алюминиевых пластин, вдавленные посередине, они выглядели так, словно в них врезался грузовик. Ворота висели на столбе из кедра, цепляясь нижней частью за землю.

– Открой.

Джек вылез из машины и оттащил створку. Джонни проехал. Джек закрыл ворота. Сразу за ними началась пойма, а потом показалась и сама река – неторопливый черный и маслянистый поток. Джонни показал на широкую полосу примятой травы в том месте, где река вышла из берегов при последнем разливе.

– Здесь будет топь.

Дорога отвернула от реки и пошла узкой полосой вверх, возвышаясь на несколько футов над болотом и мелькающей в просветах между деревьями темной водой. На изгибе Джонни едва не переехал каймановую черепаху, гревшуюся на середине дороги. Панцирь шириной в два фута казался черным от налипших и высохших водорослей. Джонни объехал ее, и она раскрыла свой крючковатый клюв.

Дорога в последний раз пошла под уклон, потом поднялась на дамбу, пересекавшую широкий участок стоячей воды. Спуск в низинку, взъезд на бугорок. На мелководье, по обе стороны от дамбы, лежали полузатопленные поваленные деревья, а там, где дно повышалось, из-под воды выступали пучки травы. Поперек дамбы образовался своего рода островок, вырванный у болота участок сухой земли в милю шириной, поросший лиственными деревьями. Джонни остановился. Гравийная дорога впереди постепенно исчезала, уступая место разъезженной полосе чернозема, пересекавшей болото и исчезавшей в лесу. Громадные ветви подметали землю, и корни вытягивались тут и там на человеческий рост, прежде чем уйти в глубину.

Проехав дамбу, Джонни остановился на последнем солнечном пятачке и заглушил мотор. Воздух повис в молчании, но потом болотные звуки стали возвращаться. Сначала послышалось что-то, напоминающее извлеченные из флейты ноты. У края воды цапля ткнула клювом в слякотную жижу и вынула его пустым. Сделав несколько шагов, птица застыла, кося одним глазом в воду. Мальчики вышли из пикапа. Впереди, футах в десяти, Джонни увидел знак. Скрытый наполовину кустом жимолости и ползучими побегами, он казался таким же старым, как и все прочее, и представлял собой прибитые к дереву потрескавшиеся доски. Джонни развел кусты. Вырезанные на досках слова почернели внизу и казались выжженными.

«ХАШ АРБОР, 1853».

– Вот оно. – Джонни отступил назад.

– Место, где повесили тех людей.

– Это было давно.

– Место смерти. Нам здесь нечего делать.

– Не выдумывай лишнего.

– Дело давнее и забытое.

Ответ последовал не скоро. Жимолость наполняла воздух сладковатым ароматом. Джонни провел пальцами по грубо вырезанным словам.

– Место как место, – соврал он. Цапля ухватила лягушку и вырвала ее из топи. – Самое обычное.

Джек бросил камень, и по смолистой воде разбежались круги. Цапля взмахнула крыльями и улетела, унося с собой дергающуюся в клюве лягушку.

– Ты действительно думаешь, что здесь кто-то живет?