Новое Будущее - Артём Николаевич Хлебников

сам Юнг не понял бы. Насколько я знаю, всего около половины процента землян способны… к осознанию. Это действительно так?

– Примерно.

– И вы входите в эти полпроцента, – утвердительно сказал Сандов.

– Не повезло, – вздохнул Мартин. – Впрочем, как вы уже заметили, у нас каждый завхоз и Сойер, и Дель Рей, и Сонбати. Сам себе теоретик.

Сандов опять рассмеялся.

Мартин насторожился – психолог явно не так прост, как хочет казаться.

– Завхоз сказал мне, что истинная форма актуатора – песочные часы.

– Он так сказал? – удивился Мартин. – Никогда не думал про часы.

В нем нет ничего похожего на песочные часы, только слепой может видеть в нем их.

– А старший вакуум-мастер, – Сандов скосил глаза в сторону бородатого мужчины, изучающего ассортимент автомата с газировкой, – он уверяет, что актуатор – копия Вавилонской башни. Спиральный конус, состоящий из множества колец и слоев, внутренних и внешних, вращающихся относительно друг друга, примерно как слои в матрешке.

– Я думаю, это больше вопрос по вашей части, – заметил Мартин. – Каждый видит в актуаторе то, что ему близко. Вакуум-мастер увлекается историей и видит Вавилонскую башню, оператор уровня и философ-любитель видит часы, инженер релейной защиты видит реостаты, рельсотроны и рыбу-крылатку, вы… Даже не представляю, что можете увидеть вы как психолог.

Сандов достал бумажный блокнот и деревянный карандаш. И что-то записал.

Или сделал вид, что записал.

– Необычайно интересно! – сказал Сандов. – Но как он все-таки выглядит на самом деле? Общепринятое мнение, что он похож на раковину кембрийского моллюска. И одновременно на японские ворота Тории или на монограмму Альбрехта Дюрера. Честно говоря, не могу представить, как это может совмещаться.

Сандов заглянул в бутылку с гайками.

– А ведь там не только моллюск и ворота, там еще птица.

– Птица? – удивился Мартин. – Не слышал…

– Ну конечно. Я часто вижу птицу. На схемах, разумеется. Я знаю, это такая особенность – каждый видит в нем разное. Вот я и хочу узнать у вас, что видите вы?

– Я?

– Вы. Вы же дизайнер. Вы создали его, пусть и по разработкам Дель Рея. Вы должны его представлять… наиболее точно.

Мартин почесал лоб, задумался.

– Мне, если честно, не терпится посмотреть своими глазами, – сказал Сандов. – Но говорят, что его видно лишь с технической палубы.

– Приходите ко мне, – предложил Мартин. – У меня вид лучше, чем у Афанасьева, – небольшая привилегия дизайнера. Все равно, думаю, работы сегодня не будет, у психолога тоже.

– Спасибо…

Сандов листал блокнот, поглядывал на Мартина, и тот вдруг подумал, что в блокноте есть и про него. Мартин Форд. Руководитель группы дизайна, проект «Дельфт-2». Стабилен. Устойчив к стрессам. Безопасен.

– Восемь лет назад Совет возобновил эксперимент, – сказал Сандов. – И обеспечил работой психологов на много лет вперед. Профдеформации. Выгорание. Фобии. Фрустрации. Пространственный синдром. Вы не представляете, сколько интереснейшего материала можно найти здесь! Психологи мечтают побывать на станции, это все равно что прикоснуться к истории, к величию…

Сандов потряс бутылку – гайки и болты, звякая, переместились.

– Да, эксперимент Сойера окончился чудовищной катастрофой, – Сандов перемещал бутылку, пытаясь открутить гайку с болта. – Изменилась орбита Меркурия, на полтора часа увеличилась активность Солнца, опять же, это теперь в каждом учебнике… ах ты…

Гайка сорвалась, Сандов с досадой встряхнул бутылку.

– Уже семь часов вожусь, – пояснил он. – И ничего… Вот эта латунная гайка должна накрутиться на этот болт… А она не накручивается!

– А вы уверены, что это вообще возможно? – спросил Мартин.

– Как ни странно, да, – кивнул Сандов. – Но у меня всего пятый уровень, а здесь требуется как минимум восьмой. Да уж… Знаете, ведь за сорок лет опыт Сойера оброс слухами, легендами, литературой…

– И даже кино, – улыбнулся Мартин.

– Вы смотрели «Бездну»?! – восхитился Сандов.

– Ее смотрят все синхронные физики, – ответил Мартин. – Без исключения. Это что-то вроде посвящения.

– Прекрасная вещь! Думаю, этот фильм привел в науку на порядок больше людей, чем деятельность общества «Леонардо».

– Согласен…

Сандов вернулся к бутылке с гайками.

– За сорок лет запрета синхронной физики выросло целое поколение ученых, которые стремились этой физикой заниматься, – сказал Сандов. – И когда запрет сняли, в пространство устремились энтузиасты…

Он оглядел карантинный зал.

– Что, впрочем, неудивительно – синхронной физикой может заниматься только большой энтузиаст. Но при столкновении с первыми трудностями энтузиасты начинают люфтить, впадать в уныние, а некоторые и в депрессию. Поэтому психологи на «Дельфте» востребованы, как нигде…

– Да, вы говорили – профдеформации.

Бородач, выбиравший газировку в автомате, неожиданно съехал по стене, кто-то крикнул:

– Человеку плохо!

Психолог попытался выскочить из кресла, но рядом с упавшим уже появилась медицинская команда, человека подняли и усадили в кресло.

– Ничего страшного, – сказал Мартин. – Такое часто случается после полета, скоро придет в себя. Первые разы я тоже падал, потом привык.

– Удивительная архаика, вам не кажется? – Сандов приложил горлышко бутылки к губам, дунул, звук получился печальный. – Мы обладаем сверхсветовой скоростью и до сих пор вынуждены таскаться внутри системы на этих баржах…

– Техника безопасности, ничего не поделаешь, – вздохнул Мартин. – Сверхсвет все еще запрещен на внутренних рейсах.

– Но это же лишено малейшего смысла! Работы Стентона доказывают полную несостоятельность этого запрета!

«Все-таки слишком осведомлен для психолога».

– Соглашусь, – сказал Мартин. – Но, увы, в Департаменте звездоплавания окопались махровые консерваторы. Впрочем, они везде. Земляне удивительно консервативны, в этом их сила. И слабость. Потому…

Со стороны автоматов послышался хохот, и Мартин отметил, что, пожалуй, слишком нервный. Смеялся и пришедший в себя бородач, и окружающие.

– Ротация каждые полтора года, – печально сказал Сандов. – Полутора лет явно мало, психика не успевает восстановиться, про это докладывали почти все мои предшественники. Но энтузиастов за уши не вытащишь из пространства. Вот вы, Мартин, четыре раза подавали рапорт на отказ от рекреации, вы тоже энтузиаст!

«Осведомленный психолог. Неслучайный. Поинтересоваться об истоках подобной осведомленности?»

Мартин не успел.

– Внимание, – произнес усталый голос. – Члены команды с уровнем допуска «А», немедленно пройдите в центр управления.

* * *

Афанасьев похудел, осунулся так, что Мартин его не сразу узнал – за столом сидел старый и поседевший человек, с морщинами и отяжелевшими руками. Афанасьев смотрел не на входящих, а в пол. На столе рядом с ним возвышалась стопка бумаги.

Центр управления заполнился людьми. Должно быть семнадцать человек, но Мартин неожиданно насчитал двадцать три – видимо, за время его отсутствия число специалистов с высшим допуском увеличилось. Мартин отметил несколько новых лиц, но в основном были знакомые. Все напряженно молчали – за все время строительства Афанасьев впервые собирал экстренное совещание.

Беспокойство.

Если бы серьезные сложности, ему бы сообщили на Земле. Вызвали бы, доставили